Из книги “Антропология казахов”, 2011.
Раздел 3. “Племена”
Маршруты, кочевки, коныраты и еще раз жалайыры

В среде любителей средневековой истории Центральной Азии есть вечная спорная тема о языковой принадлежности тех или иных средневековых народов или племен. На каком языке говорили, к примеру, жалайыры или коныраты. Одни утверждают, что раз сейчас казахские жалайыры и коныраты говорят на казахском языке, так значит, и предки их говорили на тюркском языке. Другие, опираясь на то, что нынешние монгольские джалаиры и хунгираты говорят на монгольском языке, считают, что средневековые племена того же названия ни на каком ином языке кроме монгольского говорить не могли. В спорах этих всегда упускается такой важный вопрос – а какое отношение имеют нынешние казахские племена к средневековым монгольским народам, какая есть между ними связь? Считается, что средневековые племена переселились из Монголии в Казахстан. Более или менее понятна история переселения на территорию Казахстана найманов и кереев. Жили по одну сторону Алтая, стали по другую. Расстояние не такое большое, кроме того, есть даже предположение, что и не переселялись они вовсе, а всегда тут жили. А вот каким образом попали на места нынешнего своего проживания жалайыры, а также коныраты, мангыты и барласы Узбекистана, хазарейцы Афганистана, то есть племена и народы, считающиеся потомками монголов Средневековья? Есть еще и попутно возникающие вопросы – имеют ли отношение нынешние дулаты к монгольскому роду дуглат, а также нынешние уйсуни к монгольскому роду хушин (уйшин)?

Начну с жалайыров. Средневековые монгольские джалаиры XIII века делились на десять родов. Вот их названия – джат, тукараун, кунксаут, кумсаут, уят, нилкан, куркин, тулангит, тури, шанкут. Современное племя казахских жалайыров включает в себя 13 родов – андас, мырза, карашапан, оракты, акбуйым, калпе, сыпатай, арыктыным, сиырши, байшегир, балгалы, кайшылы, кушик (Марат Жандыбаев еще добавляет четырнадцатый род – каракалпак). Заметно, что между двумя списками нет ни одного совпадения. Но это вполне объяснимо, потому что перечисленные казахские рода появились как жалайырские этноеденицы лишь в XV (а может даже в XVI) веке, об этом пишет в своем исследовании о жалайырах М.Жандыбаев. Он же указывает на то, что жалайырские рода казахов – есть аборигены Семиречья. Последнее утверждение, на самом деле, спорно, потому как основывается на принадлежности казахских жалайыров к уйсуням. Но жалайыров к уйсуням относят достаточно редко, чаще же жалайыров указывают вне этого племенного объединения. Но, тем не менее, как вариант, местное происхождение жалайыров рассматривается. Альтернатива местному происхождению – это переселение жалайыров из Монголии, которое описано довольно невнятно (например, у М.Тынышпаева написано «по всем преданиям переселились»). Вопрос подвисает еще и потому, что в средневековой Монголии джалаиры жили восточнее найманов, да и нынешние монгольские джалаиры живут в восточной части Внутренней Монголии, то есть простой сдвижкой кочевий, как у найманов и кереев, дело не обошлось. Если, конечно, переселение было.

Wiki: Чагатаиды, Джагатаиды — чингизиды, потомки второго сына Чингизхана, монгольского царевича Чагатая (Джагатая). Владения чагатаидов охватывали Среднюю Азию. Наиболее политически и экономически стабильным периодом было правление Кебек-хана (1318‒1326).

Есть версия Н. А. Аристова, который считал, что «жалайыры представляются союзом родов разного происхождения, сплотившихся в джагатаидское время около какого-нибудь влиятельного при ханском дворе вельможи из рода жалаир, давшего этому союзу свое родовое имя». Эта версия объясняет появление казахских жалайыров как новых жалаирских единиц по М. Жандыбаеву. Кроме того, Н. А. Аристов считал, что жалайырские рода «арыктаным и кушик явно кара-киргизского происхождения, а байшегир есть, быть может, остаток, упоминаемого арабскими географами племени джикирь, вероятно отрасли карлыков», и лишь кайшылы и балгалы, возможно, ведут свое происхождение от монгольских джалаиров. Версия Н. А. Аристова с одной стороны дает объяснение связи казахских жалайыров с джалаирами монгольскими, а с другой стороны согласуется с местным происхождением жалайыров, а точнее какой-то части их родов. К тому же, возможная смешанность происхождения жалайыров объясняет непостоянство преданий в вопросе принадлежности жалайыров к племенному союзу уйсуней, что может означать уйсуньское происхождение лишь части жалайырских родов. Очень похожая версия существует и в отношении мангытов – крупной субэтнической составляющей нынешних узбеков, каракалпаков и ногайцев. Предполагается, что среднеазиатские мангыты лишь в малой своей части имеют в предках мангутов монгольских. Основу же их составляют местные тюркские (в основном кыпчакские, может быть, еще карлукские и огузские) рода, объединившиеся вокруг малочисленной монгольской группы со звучным в то время именем. Возможно, что подобным образом можно объяснить и связь казахских, узбекских и каракалпакских коныратов с монгольскими хунгиратами. Версия образования новых этнических единиц очень логична и похожа на правду, потому что вполне соответствует принципам генезиса кочевых племен. Однако прежде чем принять ее за истинную, вначале следует окончательно исключить версию переселения из Монголии.

Считается, что переселение племен из Монголии связано с монгольским завоеванием Средней Азии. Для понимания возможных путей переселения монголов я столкнулся с рядом вопросов, которые также можно отнести к редкозадаваемым (РЗВ) – Как кочевали люди в средневековье? Какими маршрутами монгольская армия прошла через Казахстан на Русь? Каким путем монголы вошли в Среднюю Азию? Совпадали ли пути миграции монгольских племен (если миграция была) с маршрутами боевых походов? Какова была численность монгольских войск? Какова была возможная численность переселившихся племен (учитывая, что нынешние жалайыры, коныраты и мангыты достаточно крупные субэтносы)?

Начну с кочевок. Способы кочевок определялись рельефом местности, и климатическими условиями. Для жителей предгорий характерным было яйлажное кочевничество с перемещением в летнее время на жайлау (яйлаг=жайлау), что собственно происходит и сейчас, но в меньших масштабах. Совсем по-другому кочевали в местах, где нет гор. В одном из рассказов Андрея Платонова героиня – молодая русская девушка, приехав в русский же степной поселок, начинает сажать в нем деревья и огород, на что жители этого поселка только молча ухмыляются. Причина ухмылок стала понятна после того, как в один из дней степной горизонт покрылся пылью, и через какое-то время многочисленные стада кочевников, пройдя через поселок, полностью уничтожили все старания девушки, несмотря на ее попытки сберечь зелень. «Кочуи» из рассказа Платонова кочевали по кругу, проходя через поселок раз в несколько лет. Но кроме круговых кочевок в степи были распространены также кочевки в широтном или в меридиональном направлениях. Расстояния между зимовками и местами летних пастбищ могли составлять до 4000 км, сложность и протяженность маршрутов кочевок определялась размером поголовья скота, кочевки на такие большие расстояния были связаны с необходимостью дать траве на пастбищах успевать вырасти вновь. В условиях кочевого животноводства наличие или отсутствие пастбищ определяло возможность самого существования народа. Пастбища всегда были дефицитом и могли прокормить лишь ограниченное количества скота, а это значит, что пути возможных миграций кочевников, а также маршруты их боевых походов не могли быть проложены как попало. Стада вновь прибывших мигрантов могли случайно попасть в местность, где уже прошел скот местных жителей, а это означало бы большие проблемы. Кроме того, дефицит пастбищ подразумевает, что и само число возможных кочевников-мигрантов или кочевников-солдат не может быть бесконечно большим. Чем длинней поход, тем меньшее число людей может быть участниками этого похода. Вот пример попытки передвижения большого количества людей и скота через Казахстан – в 1771 году калмыки, кочевавшие между Волгой и Уралом, приняли решение откочевать обратно в Джунгарию. Кочевка эта получила название «Пыльный поход» и участвовала в ней почти 31 тысяча семей, около 180 тысяч человек. До Джунгарии из них дошли примерно 20 тысяч. В течение всего похода на калмыков непрерывно нападали казахи, отбирая скот и захватывая пленных. Причиной нападок служили, кроме имеющихся межэтнических противоречий, еще и возникающие проблемы с пастбищами. Большое количество мигрирующих людей и скота неизбежно входят в противоречие с интересами местных жителей. И уж тут кто кого. Либо местные уничтожают пришельцев, либо, если пришельцы сильнее, местные уходят в новые места выдавливать со своих мест еще кого-то, либо агрессивные пришлые уничтожают автохтонов. В предгорных местностях борьба за пастбища должна была быть еще более жесткой, потому как путей отступления с узкой полосы зеленой травы некуда – с одной стороны камни и ледники, с другой стороны – пустыня.

Предисловие о пастбищах и кочевках было необходимо для того, чтобы оценить масштабы монгольского вторжения. Маршруты движения монгольских войск, а также их тактика и численность описаны у Э. Хара-Давана в книге «Чингисхан как полководец и его наследие». Э.Хара-Даван пишет, что для вторжения в Среднюю Азию в верховьях Иртыша Чингисхан собрал армию численностью 230 тысяч всадников, при этом на каждого всадника приходилось по 4-5 лошадей, кроме того, указанные 230 тысяч человек всадников должны были иметь тыловую и техническую поддержку, а это еще дополнительные люди. Маршрут монголов проходил от Алтая через западный берег Балхаша и далее к Сыр-Дарье. Э.ХараДаван признает, что перемещение на расстояние «более двух тысяч верст через горные хребты и безводные пустыни, имея в своем составе до 200 000 человек и миллион лошадей – задача совершенно неразрешимая для современных армий такой численности» (книга была написана в 1929 году), но возможность подобной операции в средневековье он не ставит под сомнение, объясняя эту возможность гением самого Чингисхана, а также его полководцев Субэдэя и Джебэ. В точности так же не ставится под сомнение месячный конный переход через Кызылкумы, который сейчас вряд ли кто сможет пройти без потерь. Маршрут монгольской армии я принимаю таким как он описан, а вот в численности армии позволю себе усомниться. Причем, сомнения о многочисленности армии монголов были высказаны уже многими современными исследователями, и общее мнение таково, что миллион коней – это выдумка (для примера скажу, что на сегодня в Казахстане поголовье лошадей составляет около 1,2 млн голов, а во всей Монголии – около 2,2 млн голов), а значит выдумка и 230 тысяч всадников. Возможно, завышено и число защитников Отрара в 50 тысяч человек, завышено с целью увеличить «на бумаге» число нападавших монголов. Вероятно, более близкой для оценки монгольской армии было бы число в 10 раз меньше – скажем 20 тысяч всадников. (Для сравнения – число взрослых кераитов при принятии ими христианства в XI веке было около 200 тысяч, число переселившихся в Среднюю Азию каракиданей было 16 тысяч кибиток (семей), число монголов в битве на реке Калке считается равным 20 тысячам.) Итак, монголов было мало, они прошли мимо мест нынешнего проживания жалайыров (обошли Балхаш с запада) и пришли в места нынешнего проживания мангытов и коныратов (Южный Казахстан и Узбекистан). Монголов было мало и они не оставались на захваченных землях, оставив лишь наместников и, возможно, еще сборщиков податей и небольшое число солдат. Никаких многочисленных родов с монголами не приходило, те, кто кочевал по Сырдарье и в Южном Прибалхашье – те и остались кочевать. Впору признать версию Н.А.Аристова верной, а связь жалайыров, коныратов и мангытов с монгольскими джалаирами, хунгиратами и мангутами лишь опосредованным и условным родством через племенных начальников.

Однако вот что меня смущает – я готов признать, что жалайыры действительно имеют не монгольское, а местное (уйсуньское) происхождение, а вот с коныратами и мангытами, как мне кажется не все так просто. Виной тому физический тип коныратов. Несмотря на то, что сами коныраты считают себя аборигенами долины Сырдарьи и более южных территории, физический их тип разительно отличается в сторону монголоидности не только от в основном европеоидного типа среднеазиатского междуречья, но также и от соседних казахских племен. До прихода монголов города Хорезма были населены (и сейчас населены) памиро-ферганским антропологическим типом, который на тот момент сформировался из европеоидного типа саков-массагетов с примесью пришедших из Семиречья огузов и карлуков, которые также были, большей частью, европеоидны. В китайском сериале о Чингисхане, в эпизоде с захватом Отрара, жители этого города и сам Каирхан показаны такими, как выглядят современные иранцы или таджики, что, я полагаю, соответствовало действительности. Более того, я думаю, что не только жители городов, но и кочевники Хорезма (огузы, кыпчаки) были в те времена почти европеоидны, имея в себе монголоидную составляющую, нельзя сказать что совсем малую, но все же не такую значительную. А вот сегодняшние коныраты имеют сильную монголоидную примесь, причем монголоидная примесь в коныратах гораздо сильнее, чем в соседних с ними казахских племенах. Более того, некоторые из узбекских коныратов, которых я видел на юге Таджикистана и в районе Термеза, выглядят почти неотличимо от монголов. Предки коныратов и мангытов, в отличие от предков жалайыров, совершенно определенно выходцы из Центральной Азии, безо всяких сомнений. Каким же образом могло так получиться, что при отсутствии массовых переселений родов и племен из Монголии, в долине Сырдарьи образовался крупный субэтнос с таким заметным монголоидным элементом?

В Центральной Азии, кроме казахов, существуют два крупных этноса со значительным монголоидным влиянием – это киргизы и хазарейцы. Хазарейцы считаются потомками монгольских солдат, некогда оставшихся в Афганистане. Хотя хазарейцы давно уже стали мусульманами и перешли на фарси, связь с монголами очевидна хотя бы по родовым названиям хазарейцев, часть из которых имеет иранское происхождение, а часть монгольское, как, например, джунгури (джунгары) или бехсуд. По распространенной легенде хазарейцы пошли от монгольской тысячи солдат («хазар» – тысяча на иранских языках), но если бы монголов было бы действительно лишь одна тысяча (или даже несколько тысяч), то полтора миллиона нынешних хазарейцев не отличались бы от окружающих народов своей заметной монголоидной примесью. Скорее верна теория, что помимо монгольских солдат, смешавшихся с местным ираноязычным населением, хазарейский этнос пополнялся в несколько волн оседавшими в Хазараджате монголоидными группами не из Монголии, но из Средней Азии во времена Чагатая и, позже, Тимура.

Примерно также, по мнению, А. Н. Бернштама формировался и киргизский этнос («К вопросу о происхождении киргизского народа») – в несколько этапов «в VI-X веках просачиваясь на Тянь-Шань под водительством князей-удачников», и «скрещиваясь по пути с племенами Алтая и Центральной Азии». От себя добавлю – с племенами, которые принадлежали к монголоидной расе. Таким образом, способ не явного разового, а постепенного, в несколько этапов формирования этноса (субэтноса) вполне возможен. И я могу предположить, что именно таким образом, начиная с XIII века, формировались коныратский и мангытский субэтносы. На еще более конкретные предположения наводит следующая ассоциативная цепочка – коныратский эпос «Алпамыш» (в казахском варианте «Алпамыс») – алтайский эпос «Алып-Манаш» (который считается аналогом «Алпамыша») – киргизский эпос «Манас». Похоже, что формирование киргизов и коныратов шло параллельно, и, возможно, даже из близких элементов. Впоследствии, они же участвовали и в этногенезе афганских хазарейцев.

Итак, крупных переселений народов происходить не могло, а это значит, что совершенно точно нельзя ставить знак равенства между коныратами и монгольскими хунгиратами, между жалайырами и монгольскими джалаирами. Коныраты считают себя народом-автохтоном Сырдарьи, но с большой уверенностью можно сказать, что в формировании коныратского этноса принимали существенное участие алтайские монголоидные племена, которые в течение несколько столетий просачивались с Алтая небольшими группами и постепенно смешивались с сырдарьинскими кочевниками. Впоследствии эти же монголоидные группы, просачиваясь от Сырдарьи еще дальше на юг, приняли участие в формировании уже хазарейского народа. Вполне возможно, что конырат и хунгират – это просто созвучные, но никак не связанные между собой этнонимы. С жалайырами (и мангытами) ситуация, судя по всему, иная. Я придерживаюсь мнения, что жалайыры (и мангыты) имеют к одноименным монгольским племенам опосредованное через племенное руководство отношение, но не прямое кровное родство. Жалайыры не переселялись из Монголии, а как этноединица были сформированы уже на территориях своего нынешнего раселения из родов местного происхождения.

=======================================================================

Video: