Из книги “Антропология казахов”, 2011.
Раздел 3. “Племена”
Кыпчаки, кангары и опять язык скифов

Представим себе такую картину – человек находится в комнате с другими людьми, общается с ними, ведет разговоры, делает какие-то общие дела. А потом уходит в соседнюю комнату, где уже с другими собеседниками ведет другие разговоры и имеет другие взаимоотношения. Через какое-то время люди из рассматриваемых смежных комнат могут рассказать о нашем герое кому-нибудь постороннему, и этот посторонний может даже и не догадаться, что в обоих рассказах речь идет об одном и том же человеке. В истории бывает так, что один и тот же народ в хрониках разных культурно-исторических областей будет называться разными именами, и деяния его в разных частях ареала будут и рассматриваться и оцениваться соседями совсем по-разному, и общего в этих рассказах будет так немного, что впоследствии потомкам будет трудно понять, что речь идет об одном и том же этносе. Кипчаки, кыпчаки, кыфчаки, кыбчаки – это вроде бы все сходно, а вот сары (шары), половцы, куманы – уже ничего похожего. А ведь считается, что все эти названия обозначают в хрониках разных культурно-исторических областей один и тот же народ – кыпчаков, благодаря известности, значимости и широкой распространенности которого в Средневековье, сегодня десятка полтора разных этносов считают кыпчаков своими непосредственными предками, а некоторые из этих этносов, еще сохранившие родо-племенное деление, имеют в своем составе племена или рода с названиями, непосредственно повторяющими слово кыпчак – например, кыпшак-кыпчак-кыпсак-кипчак у казахов, киргизов, узбеков, башкиров, каркалпаков. Сегодняшние потомки средневековых кыпчаков выглядят совершенно по-разному, киргизские кипчаки, естественно, совсем не похожи на венгерских команов. А как выглядел кыпчакский народ в прошлом?

Если считать потомками кыпчаков представителей одноименных этноединиц в составе современных народов, то кыпчаки от сегодняшнего дня последовательно прослеживаются до XI века, то есть до захвата первенства в Кимакском каганате и образования Кыпчакского ханства. До этого кыпчаки существовали в составе кимакского союза племен (VIII-X вв). Сравнительные исследования рунических надписей на памятниках Бильге-кагана и Тоньюкука (оба VIII век) позволили историкам отождествить кыпчаков и сиров. Сиры-кыпчаки VIII века активно взаимодействовали с тюрками, это тоже было выяснено из надписей на памятниках. Если копаться дальше, то выяснится, что сиры связаны с племенным объединением, которое в китайских источниках фигурирует как сеяньто. Дальше я копаться не стал, так как для меня достаточно было и этого материала, который фактически обозначал центральноазиатское происхождение кыпчаков и их связь с кимаками, тюрками и еще более древними племенными союзами Центральной Азии (в частности района Алтая). Центральноазиатские кочевые племена VIII века уже были в значительной степени монголоидами, поэтому можно считать, что и кыпчаки тех мест (восточная половина Казахстана) являлись расовой смесью, возможно, с преобладанием монголоидных компонентов.

Кроме названий кыбчак, кюйше, сир и се, у кыпчаков было еще название «шары», которое употребил по отношению к ним Тахир Ал-Марвази в XII веке, описывая события середины XI века, касающиеся перемещений племенных союзов на запад. Считается, что слово «шары» происходит от тюркского «сары», что означает желтый цвет. То есть кыпчаки того времени и того места проживания (возможно Южный Казахстан) были желтыми по цвету волос. Русские в средние века называли кыпчаков половцами, большинство исследователей признает, что «половец» происходит от слова «полый», что значит «желтый», и называли половцев так из-за желтого цвета их волос. Подтверждением этого следует считать описание монголо-татарского войска, состоявшего по большей части из половцев и других покоренных народов, в европейских летописях, в которых монгольские воины выглядят как белокурые европеоиды. Таким образом, можно уверенно говорить, что средневековые кыпчаки в западной части ареала своего обитания были светловолосыми европеоидами. Нынешние казахские кыпшаки не являются блондинами-европеоидами. Тогда возникает два связанных вопроса – а как происходило дальнейшее омонголивание кыпчаков, или точнее говоря, каким образом потомки европеоидных кипчаков получили монголоидный компонент? И второй вопрос – а откуда появились белокурые кипчаки? В связи с поледним вопросом можно вспомнить, что некоторые историки считают, что кыпчаки берут свое начало от динлинов (центральноазиатского европеоидного белокурого народа). То есть, кыпчаки а) имеют центральноазиатское происхождение б) были блондинами-европеоидами. Это верно лишь отчасти.

У кыпшаков очень часто европеоидные черты преобладают над монголоидными:

Занимая огромную территорию, кыпчаки, судя по всему, весьма условно были объединены общей государственностью, они не имели централизованной власти и управлялись местными царями. Кроме того, следует в очередной раз заметить, что даже если кыпчаки в X-XII веках и были единым этносом, то этот крупный этнос состоял, как и все иные кочевые народы, из большого количества племен и еще большего количества родов разного происхождения, и что племена западных и восточных кыпчаков, даже имея в качестве названия единый этноним «кыпчак», имели разное происхождение. Условность объединения кыпчаков выражается и в том, что в средние века сами кыпчаки в пределах огромной территории под названием Дешт-и-Кипчак не имели единого самоназвания, и, возможно, потому соседние народы в разных частях ареала называли их по-разному – куманами (команами), половцами, кыпчаками, сирами, цюйше, шары. Вполне возможно, что кыпчак – это собирательное название нескольких степных народов с граничащими ареалами, единым языком и близкой культурой. Вполне возможно, что и так. Историк Рустам Абдуманапов разделяет кыпчаков на западный и восточный круги, что вполне резонно, и выводит киргизов из восточно-кыпчакского круга. Восточно-кыпчакские племена – это этноединицы кыпчаков-кимаков плюс пришлый компонент енисейских кыргызов. Казахские же кыпшаки (и, смею предположить, что не только кыпшаки) выходят из западно-кыпчакского круга племен, которые имеют иное, скорее всего, смешанное с кангарами происхождение. Здесь уместно процитировать Н. А. Аристова, который считал, что «судя по тамгам, кипчаки произошли от канглов (кангарцев)». Аристов говорил конкретно о казахских кыпшаках.

Когда-то я задался вопросом – а каким маршрутом монголы прошли через Казахстан на Русь и каким образом были завоеваны кыпчаки? Эренджен Хара-Даван детально описывая походы монголов как на Китай, так и на Хорезм и на Русь, завоеванию земель «от Алтая до Урала» уделил буквально одно предложение, сказав, что это произошло в 1216 году в результате похода Субудая. То есть огромная территория современного Казахстана (исключая Семиречье, где правили каракидани, и присырдарьинские города Хорезма) была захвачена монголами быстро и, судя по всему, без сопротивления. При этом ставшие вассалами кыпчаки в дальнейшем участвовали в татаро-монгольских военных формированиях, и составляли в них большинство. Рашид-ад-Дин в «Сборнике летописей» указывает, что армия Джучи пополнялась войсками «русских, черкесских, кипчакских, маджарских» (я подозреваю, что под черкесами понимаются шеркеши младшего жуза, а под маджарами – аргынские маджары). Что касается маршрута похода монголов на Русь через Казахстан, то его просто нет, потому как армия для вторжения на Русь формировалась не в Монголии, а на территории современного западного Казахстана и состояла в основном из местных данников, то есть, тех же кыпчаков. Судя по описаниям, кыпчаки-половцы в монгольское время и несколько после него выглядели еще «полыми», то есть были белокурыми европеоидами. Те кыпчаки, что откочевали или даже, можно сказать, что бежали от монголов на запад и вошли в состав венгерского народа, так и остались европеоидами. А те кыпчакские племена, что в дальнейшем пребывали в составе Золотой Орды, подверглись метисации со стороны прибывших с востока монголоидных родов, возможно, даже родственных восточно-кыпчакских. Сегодняшние казахские кыпшаки, конечно, уже не «полые», то есть не блондины, но в то же время монголоидный компонент в них я бы не назвал значительным. Как мне кажется, многие представители племени кыпшаков в большей степени демонстрируют именно фиический тип европеоидных кыпчаков средневековья, чем привнесенную монголоидность. Это, конечно, в большей степени касается мужчин старшего возраста.

В принципе, написанного, наверное, достаточно для понимания расового происхождения современных казахских кыпшаков – еще даже до монгольского нашествия кыпшаки были белокурыми европеоидами, возможно даже более европеоидными, чем другие кочевые народы, жившие по соседству, а после монгольского нашествия постепенно приобрели монголоидную примесь, которая, однако, не стала превалирующей. Все понятно, но в воздухе как бы повисло упоминание о белокурых динлинах Центральной Азии, которому следовало бы дать логическое завершение. Считается, что кыпчакский этнос зародился в Центральной Азии, тогда вполне вероятно, что в его этногенезе участвовали и динлины. Однако к X-XI веку в Центральной Азии даже те народы, которые имели в своей основе белокурую европеоидную расу, уже несли в себе значительный монголоидный элемент, который превосходил по значимости европеоидную основу. Вряд ли восточные кыпчаки были исключением. Далее кыпчаки начали свою экспансию на запад. Исходя из тезиса, что пришлых кочевников всегда меньше, чем автохтонов, можно утверждать, что экспансия эта не сопровождалась массовым переселением людей. Это означает, что при смешении этносов основу расового типа должен составлять местный элемент. Основой для западных капчаков стали кангарские племена (еще раз напомню, что Н. А. Аристов считал кыпчаков происходщими от канглов). А предшественниками Кангарского союза племен были госуарственные образования, которые в китайских хрониках упоминаются как Кангюй и Яньцай. C Кангюем понятно, а вот яньцайцы китайских летописей есть сарматы у греков (опять вспоминается аналогия с комнатами). Таким образом, белокурые половцы средневековья происходят от сарматов древности с привнесенной вначале гуннами, а после тюрками монголоидностью, которая в западных частях кыпчакского ареала, судя по всему, была совсем уж малозаметна. Малозаметна настолько, что можно предположить почти линейное происхождение половцев-куманов от сарматов. Между этими народами, жившими в разное время, много общего – одни и те же степные пространства, кочевой образ жизни, и, возможно, близкий расовый тип. Однако говорили эти народы на разных языках. Половцы-кыпчаки были определенно тюркоязычны и оставили даже письменный документ на кыпчакском языке под названием «Кодекс Куманикус», а вот сарматы, как и другие народы, близкие к скифам, считаются говорившими на языках иранской группы. Последнее, правда, как я уже упоминал, оспаривается некоторыми исследователями. Но, даже если это и так, то различие языков не может исключить происхождение кыпчаков-половцев от древних сарматов.

Видео: Кыпчаки, кангары и опять язык скифов

Из книги “Антропология казахов”, 2011.
Раздел 3. “Племена”
Канглы

Название племени канглы позволяет историкам предполагать (или даже утверждать) связи современных канглы не только со средневековыми европейскими печенегами, но также и с народами и государственными образованиями II-I тысячелетий до н.э., а также начала нашей эры. Подробно об этом можно почитать в статье Рустама Абдуманапова «К вопросу происхождения кыргызского племени кангды». Я же ограничусь выдержками из этой статьи с небольшими дополнениями.

Итак, первое тысячелетие до нашей эры, в «Авесте» упоминается город Канга (Кангха) – столица легендарного Турана, находящаяся за Сырдарьей. Можно считать, что это первое упоминание топонима, который в дальнейшем у китайских историков встречается как государство Кангюй. Это уже II век до н.э. Государство это было значимым и находилось между государствами усуней и аланов. Предполагается, что кангюйцы были прямыми потомками ранее обитавших здесь сакских племен. Это вполне логично и означает, что кангюйцы (как и усуни, и аланы) были европеоидным народом. В начале нашей эры (91 г.) часть северных хунну бежала на запад в Кангюй, и была расселена кангюйским правителем на реке Или. То есть, в начале нашей эры в составе кангюйцев, как и в составе усуней появились монголоидные элементы, пока еще не такие многочисленные.

Следующий важный этап – V-VII вв н.э. начало тюркизации кангюйских племен. «Кангюйские племена, по всей видимости, покорились тюркютам, так как нет свидетельств войны с ними. Дальнейшие судьбы кангюйцев были связаны с тюркскими государствами. После распада единого тюркского каганата в 604 году, кангюйские племена и подконтрольные им земледельческие оазисы и города оказались под властью западных каганов. Центром их владений, согласно древнетюркским эпитафиям, являлся город Кангю-Тарбан, а сами они были известны тюркютам под именем кенгересов. Некоторые группы кенгереского населения оказались и в пределах восточно-тюркского каганата.» Вероятно в это время кангюйцы-кенгересы должны были в какой-то степени еще изменить свой физический тип в сторону монголоидности.
Примерно с середины VII века по середину VIII века на территории Казахстана существовало государственное образование под названием Кангарский союз. «Кочевые кангары сплотили вокруг себя некоторые тюркские племена, в основном печенегов. Поэтому впоследствии, уже на границах Византии, греки зафиксировали самоназвание «кангар» только у трех печенежских племен.» Кангарам-печенегам приходилось выдерживать давление со стороны карлуков, гузов и кимаков с востока, что привело к откочевке части печенежских племен на запад, где они в дальнейшем участвовали в этногенезе некоторых европейских народов. Оставшиеся печенеги вошли в состав племенного союза огузов. Далее печенеги (беджене) упоминаются как одно из племен огузов. Есть также и упоминание о людях хангакиши, что вероятно означает «Канга киши», то есть, люди Канга.

С конца X века, уходя от давления с востока, кимако-кыпчакские племена начинают постепенное движение на запад и на юг. Под влияние кыпчаков попали и живущие в долине Сырдарьи огузы, которые, распавшись на несколько групп, частично вошли в состав кыпчаков, частично откочевали за Сырдарью. Вот тут, по мнению историков, происходит важный момент в этногенезе канглы. Огузы входят в кыпчакский племенной союз, вместе с огузами в союз входят и печенеги, при этом завоеватели-кыпчаки принимают имя «канглы» («кангароглы»), что «выражало их стремление связать себя с древней генеалогической традицией завоеванных земель, прежде всего по Сырдарье, и таким образом, легитимизировать свои права на власть над указанными областями». То есть, с этого момента, канглы – это кыпчаки, смешавшиеся с местными огузами, в состав которых входили в том числе и печенеги.

С XII века канглы существуют уже как значимая самостоятельная единица, есть упоминания о их активном участии в политической жизни того времени, в частности, о взаимоотношениях с караханидами и каракиданями, а также о канглийских послах при чжурчженьском императорском дворе. Кроме того, канглы играли значительную роль в соседнем Хорезме. В XIII веке во время монгольского нашествия канглы оказали сопротивление завоевателям. В то же время, ряд личностей из канглы упоминается среди монгольских военных. Это можно объяснить либо тем, что не все канглы воевали с монголами, либо традицией вхождения побежденных в армию победителей.

Дальнейшая судьба канглы прослеживается достаточно четко – во времена Тимура канглы входили в состав его государства, но численность их уже не была велика. Позже, после образования Могулистана, канглы вошли в состав могулов. Вероятно, в период с XII века (отношения с каракиданями) и по XVI век (вхождение в Могулистан) канглы приобрели значительную монголоидную примесь. После распада Могулистана, канглы стали частью казахского, узбекского, каракалпакского и киргизского народов. Причем, лишь после 1924 года канглы перестали регистрироваться как отдельная этническая единица, до этого момента, видимо, сохраняя в большей степени племенное самосознание.

К короткому пересказу статьи Р. Абдуманапова следует добавить замечание С. П. Толстова, который в своих исследованиях присырдарьинских городов подчеркивал преемственность сменяющих друг друга культур, что означает и преемственность сменяющих друг друга народов. Кангюйцы-кангары смешались с тюрками-печенегами, которые после смешались с огузами, которые после смешались с кыпчаками; при этом какая-то часть вновь образованных народов, руководствуясь различными соображениями, всегда откочевывала дальше на запад, другая принимала имя, связанное с древним этнотопонимом Канг. Н. А. Аристов написал об этом процессе так: «Выделяя из себя в продолжении веков значительные массы на юг и на запад, ибо вторгавшиеся в Европу полчища гуннов, печенегов, половцев и кипчаков увлекали с собою части канглов, кангюйцы постепенно уменьшались в численности, утрачивали преобладание в исконных своих землях и вытеснялись из них, с востока дулатами и с севера кипчаками, к самым берегам Сырдарьи в среднем ее течении. В состав киргиз-казачьего союза канглы вступили уже в качестве немногочисленного рода.»

Video: Канглы

Из книги “Антропология казахов”, 2011.
Раздел 3. “Племена”
Дулаты, уйсуни, могулы

Лучше всего под теорию академика О.Исамагулова о происхождении южносибирского антропологического типа подходят те племена старшего жуза, которые входят в объединение уйсун, и в первую очередь это касается самого крупного уйсунского племени – дулатов. Места проживания казахских уйсуней – предгорья Тянь-Шаня – это как раз те места, в которых когда-то кочевали саки, потом сюда из Ганьсу пришли усуни, в состав которых позже частично влились хунны, которых сменили гаогюйцы-телеуты, затем пришла очередь тюркютов ЗападноТюркского Каганата, после распада которого на историческую арену последовательно выходили тюргеши и карлуки, потом появилось государство Караханидов, затем пришли каракидани, потом найманы, за ними монголы, был образован улус Чагатая, а затем появилось государство с названием Могулистан, и только потом жители этих мест стали именовать себя казахами. Все, кто на протяжении полутора тысяч лет приходил в предгорья Тянь-Шаня, все приходили с востока, и каждая новая волна приносила с собой все новые монголоидные гены. Тем не менее, на мой взгляд, в восточной половине Казахстана уйсуни, в лице, в первую очередь, многочисленных дулатов, лучше всех демонстрируют древнюю европеоидную основу южносибирской расы, хотя, безусловно, монголоидное влияние и здесь хорошо заметно, а иногда и преобладает. Я бы сказал, что для дулатов совсем не характерно низкое монголоидное переносье (а скорее даже наоборот), редко встречается эпикантус, лицо не широкое и не скуластое. Сказанное в большей степени касается взрослых мужчин, потому что женщины и дети, как обычно, более монголоидны. Но в целом, казахи-уйсуни, на мой взгляд, несут в себе значительную европеоидную составляющую. Именно физический тип современных уйсуней-дулатов является для меня подтверждением их автохтонного, а не монгольского происхождения.

А версий происхождения племени дулат существует две, и обе они основаны на созвучиях названий. Сторонники местного происхождения дулатов считают, что племя тулу (V-VI вв, государство Гаогюй), дулу (как вариант «дуло», VII век, Западно-Тюркский Каганат, VIII век, Тюргешский каганат) – это и есть предки дулатов. Далее, дулаты, уже как дулаты, а не как дулу (дуло) упоминаются в Чагатаевом улусе (XIII-XIV вв) и Могулистане (XIV-XV вв), причем в этих государственных образованиях дулаты играли далеко не последнюю роль. Связь дулатов послемонгольского времени с дулатами современными не ставится под сомнение никем. А вот связь дулатов чагатаевских и могульских с дулу-дуло домонгольского средневековья не очевидна и оспаривается сторонниками монгольского происхождения дулатов, которые считают, что нынешние казахские дулаты происходят от монгольского рода дуклат (дуглат), о котором в числе прочих монгольских родов и племен писал Рашид-ад-Дин. Есть и компромиссная версия, убивающая обоих зайцев и ставящая монгольских дуклатов во главе местных дуло. Я являюсь сторонником версии местного происхождения дулатов, в первую очередь, как я уже говорил, из-за их физического типа. Во-вторых, я думаю, что племя дуло (прослеживаемое в V-VIII вв) и племя дулатов (прослеживаемое в XIII-XVI вв) имеют преемственную связь, хотя бы потому, что и первое, и второе были крупными этноединицами, игравшими в свое время значительную политическую роль в разных государственных образованиях, но примерно на одних и тех же территориях. Что же касается имеющейся «дырки» с IX по XII век, то возможно говорить не об отсутствии упоминаний о дуло-дулатах, а об общей скудости имеющихся об этом времени сведений. Кроме того, вполне возможно, что пересмотр хронологии по Н.Т. Фоменко просто ликвидирует смущающую временную «дырку».

В подтверждение автохтонного происхождения дулатов говорит и шежире, но для понимания этого нужно вернуться к теме первоказахов. События XIII-XV веков отстоят от нас на шесть-восемь столетий, однако мы воспринимаем их достаточно ясно и считаем, что имеющиеся у нас данные о тех временах весьма достоверными. О событиях средневековья пишутся книги, снимаются фильмы, картины тех времен довольно живо и эмоционально принимаются современным обществом. Если же представить себе те же XIII-XV века, то времена тюркютов и даже гуннов и усуней отстояли от людей того времени на те же полтысячеления или около того. Учитывая факт того, что в те времена не было информационной насыщенности, характерной для современности, можно предположить, что устные предания о событиях прошлого имели огромное значение, и суть их передавалась из поколения в поколение достаточно точно. То есть, я вполне могу предположить, что на момент создания шежире в народе была сильна память об имеющихся родственных отношениях между отдельными родами и племенами. Таким образом, имеющаяся в шежире связь между дулатами, албанами и суанами и возведение их к единому предку Уйсуню, говорит не о родстве вряд ли существовавших личностей с именами Албан, Суан и Дулат, о родстве этих племен и о происхождении их основного костяка от усуней. Упоминание об основном костяке считаю важным, потому что сложные законы племяобразований могли привести к включению в состав уйсуньских племен родов совсем иного происхождения. В точности так же можно судить и о усуньском происхождении абак-кереев. А некоторые исследователи прямыми потомками усуней уверенно называют сары-уйсуней. Что ж, для какой-то части этого небольшого племени, это вполне вероятно.

Таким образом, для меня подтверждением местного происхождения уйсуней, и дулатов в частности, является физический тип представителей племени, а также прямое указание происхождения этих племен от Уйсуня. Оба подтверждения не являются 100%-ными доказательствами, да и созвучия с монгольскими родами «дуклат» и «ушин», признаться, смущают. В голове, правда, крутится фантастическая гипотеза, вкратце выглядящая следующим образом: Усуни пришли в Семиречье из Ганьсу. Ушли, вероятно, не все усуньские рода, какие-то, вполне возможно, и остались в местах прежних кочевий. Эти, предположительно оставшиеся рода, могли быть впоследствии ассимилированы какими-то предками монголов и стали уже монгольскими родами. Последнее, кстати, звучит не так уж фантастично, так как по монгольским же преданиям сам Темуджин, а также его предок Борджигин, были высокими рыжебородми блондинами с серыми глазами. Борджигин, как известно, был одним из трех сыновей-блондинов, которых Алан-Гоа родила уже после смерти своего мужа. К этим трем сыновьям восходят монголы-нирун, то есть самые «чистые» монголы. Насколько я могу судить, возвеличивание по преданиям нирунов (и дарлекинов) есть создание неравенства в средневековой Монголии, схожее с созданием неравенства по шежире у казахов. Из знакомых по названиям среднеазиатских этнонимов родам к нирунам относились дуклаты, мангуты и баруласы, а к дарлекинам (второй по значимости группе) – хушины (ушины) и хунгираты. Собственно мое предположение заключается в том, что, возможно, монгольские нируны восходят к древнему европеоидному населению Центральной Азии, может быть, к тем же усуням, и в этом случае схожие названия у монголов и у казахов возникли не из-за перехода монгольских родов в состав средневековых тюркских кочевников, но, возможно, являются следствием происхождения и тех и других от одних и тех же усуньских племен. Современные монгольские ушины живут в Ордосе. А это не так далеко от Ганьсу, где когда-то жили усуни.

Что же касается нынешних киргизских дуулатов, то их связь с казахскими дулатами объясняется очень просто – в течении периода примерно с XIV по XVI столетия, киргизские и дулатские рода входили в состав одного народа, который сам себя называл могулы, или моголы, а государство, которое создали могулы, называлось Могулистан. Считается, что дулаты были фактическими правителями Могулистана, а чингизиды лишь формально числились главами государства. В конце 50-х годов XV века правитель Могулистана хан Иса-Буга выделил для кочевок земли в долинах рек Козы-Баши и Чу двум султанам, отколовшимся от государства кочевых узбеков. Этими султанами были Жанибек и Керей, и я полагаю, что рода, ушедшие с ними, были немногочисленными, иначе вряд ли бы хан Могулистана охотно принял бы их. Далее, считается, что впоследствии на выделенных землях Жанибек и Керей создали первое Казахское ханство и назвали свой народ узбек-казахами, и этот момент условно принято считать началом казахской государственности. Дулаты же, как и другие уйсуньские племена, еще вплоть до середины XVI века были в составе могульского народа. Это объясняет почему в шежире дулатов нет Мухаммеда Хайдара Дулати, который умер до того, как дулаты вошли в состав казахского народа. Мухаммед Хайдар Дулати не был казахом, он был дулатом, и он, кстати, участвовал в военных походах против казахов. Такие вот сложные правила кочевого этногенеза – дулаты были противниками казахов, а киргизы и дулаты входили в состав одного народа – могулов, теперь же дулаты входят в один народ с многочисленными коныратами, которые сами могли стать отдельным народом, но не стали.

Из книги “Антропология казахов”, 2011.
Раздел 3. “Племена”
Маршруты, кочевки, коныраты и еще раз жалайыры

В среде любителей средневековой истории Центральной Азии есть вечная спорная тема о языковой принадлежности тех или иных средневековых народов или племен. На каком языке говорили, к примеру, жалайыры или коныраты. Одни утверждают, что раз сейчас казахские жалайыры и коныраты говорят на казахском языке, так значит, и предки их говорили на тюркском языке. Другие, опираясь на то, что нынешние монгольские джалаиры и хунгираты говорят на монгольском языке, считают, что средневековые племена того же названия ни на каком ином языке кроме монгольского говорить не могли. В спорах этих всегда упускается такой важный вопрос – а какое отношение имеют нынешние казахские племена к средневековым монгольским народам, какая есть между ними связь? Считается, что средневековые племена переселились из Монголии в Казахстан. Более или менее понятна история переселения на территорию Казахстана найманов и кереев. Жили по одну сторону Алтая, стали по другую. Расстояние не такое большое, кроме того, есть даже предположение, что и не переселялись они вовсе, а всегда тут жили. А вот каким образом попали на места нынешнего своего проживания жалайыры, а также коныраты, мангыты и барласы Узбекистана, хазарейцы Афганистана, то есть племена и народы, считающиеся потомками монголов Средневековья? Есть еще и попутно возникающие вопросы – имеют ли отношение нынешние дулаты к монгольскому роду дуглат, а также нынешние уйсуни к монгольскому роду хушин (уйшин)?

Начну с жалайыров. Средневековые монгольские джалаиры XIII века делились на десять родов. Вот их названия – джат, тукараун, кунксаут, кумсаут, уят, нилкан, куркин, тулангит, тури, шанкут. Современное племя казахских жалайыров включает в себя 13 родов – андас, мырза, карашапан, оракты, акбуйым, калпе, сыпатай, арыктыным, сиырши, байшегир, балгалы, кайшылы, кушик (Марат Жандыбаев еще добавляет четырнадцатый род – каракалпак). Заметно, что между двумя списками нет ни одного совпадения. Но это вполне объяснимо, потому что перечисленные казахские рода появились как жалайырские этноеденицы лишь в XV (а может даже в XVI) веке, об этом пишет в своем исследовании о жалайырах М.Жандыбаев. Он же указывает на то, что жалайырские рода казахов – есть аборигены Семиречья. Последнее утверждение, на самом деле, спорно, потому как основывается на принадлежности казахских жалайыров к уйсуням. Но жалайыров к уйсуням относят достаточно редко, чаще же жалайыров указывают вне этого племенного объединения. Но, тем не менее, как вариант, местное происхождение жалайыров рассматривается. Альтернатива местному происхождению – это переселение жалайыров из Монголии, которое описано довольно невнятно (например, у М.Тынышпаева написано «по всем преданиям переселились»). Вопрос подвисает еще и потому, что в средневековой Монголии джалаиры жили восточнее найманов, да и нынешние монгольские джалаиры живут в восточной части Внутренней Монголии, то есть простой сдвижкой кочевий, как у найманов и кереев, дело не обошлось. Если, конечно, переселение было.

Wiki: Чагатаиды, Джагатаиды — чингизиды, потомки второго сына Чингизхана, монгольского царевича Чагатая (Джагатая). Владения чагатаидов охватывали Среднюю Азию. Наиболее политически и экономически стабильным периодом было правление Кебек-хана (1318‒1326).

Есть версия Н. А. Аристова, который считал, что «жалайыры представляются союзом родов разного происхождения, сплотившихся в джагатаидское время около какого-нибудь влиятельного при ханском дворе вельможи из рода жалаир, давшего этому союзу свое родовое имя». Эта версия объясняет появление казахских жалайыров как новых жалаирских единиц по М. Жандыбаеву. Кроме того, Н. А. Аристов считал, что жалайырские рода «арыктаным и кушик явно кара-киргизского происхождения, а байшегир есть, быть может, остаток, упоминаемого арабскими географами племени джикирь, вероятно отрасли карлыков», и лишь кайшылы и балгалы, возможно, ведут свое происхождение от монгольских джалаиров. Версия Н. А. Аристова с одной стороны дает объяснение связи казахских жалайыров с джалаирами монгольскими, а с другой стороны согласуется с местным происхождением жалайыров, а точнее какой-то части их родов. К тому же, возможная смешанность происхождения жалайыров объясняет непостоянство преданий в вопросе принадлежности жалайыров к племенному союзу уйсуней, что может означать уйсуньское происхождение лишь части жалайырских родов. Очень похожая версия существует и в отношении мангытов – крупной субэтнической составляющей нынешних узбеков, каракалпаков и ногайцев. Предполагается, что среднеазиатские мангыты лишь в малой своей части имеют в предках мангутов монгольских. Основу же их составляют местные тюркские (в основном кыпчакские, может быть, еще карлукские и огузские) рода, объединившиеся вокруг малочисленной монгольской группы со звучным в то время именем. Возможно, что подобным образом можно объяснить и связь казахских, узбекских и каракалпакских коныратов с монгольскими хунгиратами. Версия образования новых этнических единиц очень логична и похожа на правду, потому что вполне соответствует принципам генезиса кочевых племен. Однако прежде чем принять ее за истинную, вначале следует окончательно исключить версию переселения из Монголии.

Считается, что переселение племен из Монголии связано с монгольским завоеванием Средней Азии. Для понимания возможных путей переселения монголов я столкнулся с рядом вопросов, которые также можно отнести к редкозадаваемым (РЗВ) – Как кочевали люди в средневековье? Какими маршрутами монгольская армия прошла через Казахстан на Русь? Каким путем монголы вошли в Среднюю Азию? Совпадали ли пути миграции монгольских племен (если миграция была) с маршрутами боевых походов? Какова была численность монгольских войск? Какова была возможная численность переселившихся племен (учитывая, что нынешние жалайыры, коныраты и мангыты достаточно крупные субэтносы)?

Начну с кочевок. Способы кочевок определялись рельефом местности, и климатическими условиями. Для жителей предгорий характерным было яйлажное кочевничество с перемещением в летнее время на жайлау (яйлаг=жайлау), что собственно происходит и сейчас, но в меньших масштабах. Совсем по-другому кочевали в местах, где нет гор. В одном из рассказов Андрея Платонова героиня – молодая русская девушка, приехав в русский же степной поселок, начинает сажать в нем деревья и огород, на что жители этого поселка только молча ухмыляются. Причина ухмылок стала понятна после того, как в один из дней степной горизонт покрылся пылью, и через какое-то время многочисленные стада кочевников, пройдя через поселок, полностью уничтожили все старания девушки, несмотря на ее попытки сберечь зелень. «Кочуи» из рассказа Платонова кочевали по кругу, проходя через поселок раз в несколько лет. Но кроме круговых кочевок в степи были распространены также кочевки в широтном или в меридиональном направлениях. Расстояния между зимовками и местами летних пастбищ могли составлять до 4000 км, сложность и протяженность маршрутов кочевок определялась размером поголовья скота, кочевки на такие большие расстояния были связаны с необходимостью дать траве на пастбищах успевать вырасти вновь. В условиях кочевого животноводства наличие или отсутствие пастбищ определяло возможность самого существования народа. Пастбища всегда были дефицитом и могли прокормить лишь ограниченное количества скота, а это значит, что пути возможных миграций кочевников, а также маршруты их боевых походов не могли быть проложены как попало. Стада вновь прибывших мигрантов могли случайно попасть в местность, где уже прошел скот местных жителей, а это означало бы большие проблемы. Кроме того, дефицит пастбищ подразумевает, что и само число возможных кочевников-мигрантов или кочевников-солдат не может быть бесконечно большим. Чем длинней поход, тем меньшее число людей может быть участниками этого похода. Вот пример попытки передвижения большого количества людей и скота через Казахстан – в 1771 году калмыки, кочевавшие между Волгой и Уралом, приняли решение откочевать обратно в Джунгарию. Кочевка эта получила название «Пыльный поход» и участвовала в ней почти 31 тысяча семей, около 180 тысяч человек. До Джунгарии из них дошли примерно 20 тысяч. В течение всего похода на калмыков непрерывно нападали казахи, отбирая скот и захватывая пленных. Причиной нападок служили, кроме имеющихся межэтнических противоречий, еще и возникающие проблемы с пастбищами. Большое количество мигрирующих людей и скота неизбежно входят в противоречие с интересами местных жителей. И уж тут кто кого. Либо местные уничтожают пришельцев, либо, если пришельцы сильнее, местные уходят в новые места выдавливать со своих мест еще кого-то, либо агрессивные пришлые уничтожают автохтонов. В предгорных местностях борьба за пастбища должна была быть еще более жесткой, потому как путей отступления с узкой полосы зеленой травы некуда – с одной стороны камни и ледники, с другой стороны – пустыня.

Предисловие о пастбищах и кочевках было необходимо для того, чтобы оценить масштабы монгольского вторжения. Маршруты движения монгольских войск, а также их тактика и численность описаны у Э. Хара-Давана в книге «Чингисхан как полководец и его наследие». Э.Хара-Даван пишет, что для вторжения в Среднюю Азию в верховьях Иртыша Чингисхан собрал армию численностью 230 тысяч всадников, при этом на каждого всадника приходилось по 4-5 лошадей, кроме того, указанные 230 тысяч человек всадников должны были иметь тыловую и техническую поддержку, а это еще дополнительные люди. Маршрут монголов проходил от Алтая через западный берег Балхаша и далее к Сыр-Дарье. Э.ХараДаван признает, что перемещение на расстояние «более двух тысяч верст через горные хребты и безводные пустыни, имея в своем составе до 200 000 человек и миллион лошадей – задача совершенно неразрешимая для современных армий такой численности» (книга была написана в 1929 году), но возможность подобной операции в средневековье он не ставит под сомнение, объясняя эту возможность гением самого Чингисхана, а также его полководцев Субэдэя и Джебэ. В точности так же не ставится под сомнение месячный конный переход через Кызылкумы, который сейчас вряд ли кто сможет пройти без потерь. Маршрут монгольской армии я принимаю таким как он описан, а вот в численности армии позволю себе усомниться. Причем, сомнения о многочисленности армии монголов были высказаны уже многими современными исследователями, и общее мнение таково, что миллион коней – это выдумка (для примера скажу, что на сегодня в Казахстане поголовье лошадей составляет около 1,2 млн голов, а во всей Монголии – около 2,2 млн голов), а значит выдумка и 230 тысяч всадников. Возможно, завышено и число защитников Отрара в 50 тысяч человек, завышено с целью увеличить «на бумаге» число нападавших монголов. Вероятно, более близкой для оценки монгольской армии было бы число в 10 раз меньше – скажем 20 тысяч всадников. (Для сравнения – число взрослых кераитов при принятии ими христианства в XI веке было около 200 тысяч, число переселившихся в Среднюю Азию каракиданей было 16 тысяч кибиток (семей), число монголов в битве на реке Калке считается равным 20 тысячам.) Итак, монголов было мало, они прошли мимо мест нынешнего проживания жалайыров (обошли Балхаш с запада) и пришли в места нынешнего проживания мангытов и коныратов (Южный Казахстан и Узбекистан). Монголов было мало и они не оставались на захваченных землях, оставив лишь наместников и, возможно, еще сборщиков податей и небольшое число солдат. Никаких многочисленных родов с монголами не приходило, те, кто кочевал по Сырдарье и в Южном Прибалхашье – те и остались кочевать. Впору признать версию Н.А.Аристова верной, а связь жалайыров, коныратов и мангытов с монгольскими джалаирами, хунгиратами и мангутами лишь опосредованным и условным родством через племенных начальников.

Однако вот что меня смущает – я готов признать, что жалайыры действительно имеют не монгольское, а местное (уйсуньское) происхождение, а вот с коныратами и мангытами, как мне кажется не все так просто. Виной тому физический тип коныратов. Несмотря на то, что сами коныраты считают себя аборигенами долины Сырдарьи и более южных территории, физический их тип разительно отличается в сторону монголоидности не только от в основном европеоидного типа среднеазиатского междуречья, но также и от соседних казахских племен. До прихода монголов города Хорезма были населены (и сейчас населены) памиро-ферганским антропологическим типом, который на тот момент сформировался из европеоидного типа саков-массагетов с примесью пришедших из Семиречья огузов и карлуков, которые также были, большей частью, европеоидны. В китайском сериале о Чингисхане, в эпизоде с захватом Отрара, жители этого города и сам Каирхан показаны такими, как выглядят современные иранцы или таджики, что, я полагаю, соответствовало действительности. Более того, я думаю, что не только жители городов, но и кочевники Хорезма (огузы, кыпчаки) были в те времена почти европеоидны, имея в себе монголоидную составляющую, нельзя сказать что совсем малую, но все же не такую значительную. А вот сегодняшние коныраты имеют сильную монголоидную примесь, причем монголоидная примесь в коныратах гораздо сильнее, чем в соседних с ними казахских племенах. Более того, некоторые из узбекских коныратов, которых я видел на юге Таджикистана и в районе Термеза, выглядят почти неотличимо от монголов. Предки коныратов и мангытов, в отличие от предков жалайыров, совершенно определенно выходцы из Центральной Азии, безо всяких сомнений. Каким же образом могло так получиться, что при отсутствии массовых переселений родов и племен из Монголии, в долине Сырдарьи образовался крупный субэтнос с таким заметным монголоидным элементом?

В Центральной Азии, кроме казахов, существуют два крупных этноса со значительным монголоидным влиянием – это киргизы и хазарейцы. Хазарейцы считаются потомками монгольских солдат, некогда оставшихся в Афганистане. Хотя хазарейцы давно уже стали мусульманами и перешли на фарси, связь с монголами очевидна хотя бы по родовым названиям хазарейцев, часть из которых имеет иранское происхождение, а часть монгольское, как, например, джунгури (джунгары) или бехсуд. По распространенной легенде хазарейцы пошли от монгольской тысячи солдат («хазар» – тысяча на иранских языках), но если бы монголов было бы действительно лишь одна тысяча (или даже несколько тысяч), то полтора миллиона нынешних хазарейцев не отличались бы от окружающих народов своей заметной монголоидной примесью. Скорее верна теория, что помимо монгольских солдат, смешавшихся с местным ираноязычным населением, хазарейский этнос пополнялся в несколько волн оседавшими в Хазараджате монголоидными группами не из Монголии, но из Средней Азии во времена Чагатая и, позже, Тимура.

Примерно также, по мнению, А. Н. Бернштама формировался и киргизский этнос («К вопросу о происхождении киргизского народа») – в несколько этапов «в VI-X веках просачиваясь на Тянь-Шань под водительством князей-удачников», и «скрещиваясь по пути с племенами Алтая и Центральной Азии». От себя добавлю – с племенами, которые принадлежали к монголоидной расе. Таким образом, способ не явного разового, а постепенного, в несколько этапов формирования этноса (субэтноса) вполне возможен. И я могу предположить, что именно таким образом, начиная с XIII века, формировались коныратский и мангытский субэтносы. На еще более конкретные предположения наводит следующая ассоциативная цепочка – коныратский эпос «Алпамыш» (в казахском варианте «Алпамыс») – алтайский эпос «Алып-Манаш» (который считается аналогом «Алпамыша») – киргизский эпос «Манас». Похоже, что формирование киргизов и коныратов шло параллельно, и, возможно, даже из близких элементов. Впоследствии, они же участвовали и в этногенезе афганских хазарейцев.

Итак, крупных переселений народов происходить не могло, а это значит, что совершенно точно нельзя ставить знак равенства между коныратами и монгольскими хунгиратами, между жалайырами и монгольскими джалаирами. Коныраты считают себя народом-автохтоном Сырдарьи, но с большой уверенностью можно сказать, что в формировании коныратского этноса принимали существенное участие алтайские монголоидные племена, которые в течение несколько столетий просачивались с Алтая небольшими группами и постепенно смешивались с сырдарьинскими кочевниками. Впоследствии эти же монголоидные группы, просачиваясь от Сырдарьи еще дальше на юг, приняли участие в формировании уже хазарейского народа. Вполне возможно, что конырат и хунгират – это просто созвучные, но никак не связанные между собой этнонимы. С жалайырами (и мангытами) ситуация, судя по всему, иная. Я придерживаюсь мнения, что жалайыры (и мангыты) имеют к одноименным монгольским племенам опосредованное через племенное руководство отношение, но не прямое кровное родство. Жалайыры не переселялись из Монголии, а как этноединица были сформированы уже на территориях своего нынешнего раселения из родов местного происхождения.

=======================================================================

Video: