N739BN – 1978 CESSNA 172N aka “Skyhawk”
N739BN
Leave a reply
Category Archives: TheWorld
India
Индия
( статья не закончена )
фотки тут: http://gallery.vladilen.com/index.php/Photo/2012_India
О нашем самостоятельном путешествии в Индию 04.03.2012 – 18.03.2012
Были в Индии первый раз. Путешествовали 2 недели, самостоятельно. Впечатления вцелом положительные.
Маршрут такой:
Алматы-Дели самолётом Air Astana
Дели-Мумбай самолётом Air India
Мумбай-Гоа поездом
Гоа-Джайпур самолётм SpiceJet
Джайпур-Агра автобусом
Агра-Дели автобусом
Дели-Алматы самолётом Air Astana
На Гоа были на
пляж Вагатор,
города Мапуса, Панжим, Старый Гоа, Маргао,
пляж Палолем,
пляжи Полем, Агонда проездом
Аэропорт Даболим
Anthropology of the Kazakhs – Chapter 1 – Our Race
Anthropology of the Kazakhs
Chapter 1 – Our Race
Turanid race
Readers of an older generation may recall Soviet-era posters featuring workers from three different races, or sometimes, three children—one blond European, another a black African, and the third a narrow-eyed Chinese child. These distinct types were also depicted in textbooks on biology, geography, and history. The image of the blond, the black, and the Chinese child was firmly ingrained in the public consciousness, reinforcing the notion that there are three races in the world. This understanding remains widespread—Russians as Caucasians, Kazakhs as Mongoloids, and Africans as Negroids.
However, I am not entirely certain that those who acknowledge the existence of these three human races can easily categorize individuals into these specific racial groups. Consider, for instance, dark-skinned and black-haired Indians or black-haired yet light-skinned Greeks. They don’t fit neatly into the categories of blacks, blond Europeans, or narrow-eyed Chinese. Where should Greeks be classified? And what about Indians? To which race do they belong?
Once upon a time, during my school days, I posed a similar question. Turning to the encyclopedia for answers, I discovered that the three well-known human races are referred to as major or primary races. Additionally, there are numerous smaller races, sometimes significantly distinct from one another yet affiliated with the major races. Surprisingly, Indians, along with Finns, Germans, Arabs, Caucasians, Balkans, Slavs, and others, are identified as part of the large Caucasian race. This classification suggests more anthropological similarities among these groups than differences, even though such similarities may not always be immediately apparent to the ordinary observer.
Delving deeper into my research, I developed a keen interest in the morphological differences among the smaller races. This exploration led me to the discovery of the Indo-Mediterranean race, encompassing inhabitants of Southern Europe, North Africa, Iran, and Northern India. Another fascinating revelation was the Baltic race, consisting of fair-haired Northern Europeans. Equally intriguing was the realization that our southern neighbors, Tajiks and Uzbeks, belong to the Pamir-Fergana race, which is also part of the large Caucasian race.
The Mongoloid race, on the other hand, is itself heterogeneous, incorporating smaller races such as the Arctic (Eskimos, Chukchi), Far Eastern (Northern Chinese, Koreans), and Malayan (Southern Chinese, Malays, Filipinos, Indonesians) races.
Finally, one of the most intriguing things I discovered during that time was the existence of a small race referred to by scientists as the South Siberian or Turanian race. The Soviet Encyclopedic Dictionary describes it as follows: ‘The South Siberian race (Turanian race) occupies an intermediate position between the Caucasoid race and the Mongoloid race, with Mongoloid features predominating. It is distributed in Kazakhstan, Central Asia, Altai, and Mongolia.’ This revelation indicates that Kazakhs are neither purely Mongoloids nor Caucasians but rather belong to the intermediate Turanian race.
My childhood curiosity uncovered a fact that initially surprised me. Nowadays, this fact is even documented in school textbooks, and it no longer elicits surprise. Furthermore, few people seem to pay attention to the mixed origin of the Kazakh ethnic group, though I find this topic particularly fascinating.
Kazakhs do not fall strictly within the categories of either the Mongoloid or the Caucasian race. Take a look at this portrait; while there are some Mongoloid characteristics present, they are not predominant. Even if certain Mongoloid features are discernible, does this person resemble a Mongolian or a Chinese individual? Not at all. It’s evident that the person in the photo is Kazakh. Observing the faces of passers-by on the street, it becomes clear that not all Kazakhs exhibit prominent Mongoloid traits; the appearance of the majority is mixed. The photographs in this section, for the most part, aim to illustrate the diverse origins within the Kazakh ethnic group
Tribe: Batyr, Sirgeli (Senior jüz).
Location: Saryagash District, Turkistan Region, Kazakhstan
Turanians (Turanids)
In the realm of humanitarian sciences like anthropology, a universally accepted rigid classification isn’t the norm. For instance, contrary to some theories that propose three major races (Caucasian, Mongoloid, Negroid), others posit five, including Australian Aborigines and American Indians as distinct large races. Consequently, a universally recognized classification of smaller races is also elusive.
Among Western anthropologists, many classifications—numbering around several dozen—exist. They categorize Central Asian inhabitants under an anthropological type known as Turanids. This classification sees Turanids as an anthropological type originating from a Caucasoid base with a layered Mongoloid element. According to Western anthropologists, part of Turanids, through intermingling with Mediterraneans, formed Pamirids (modern-day Tajiks and Uzbeks). Another segment of Turanids, mixing with Tungids (classical Central Asian Mongoloids), gave rise to Aralids (contemporary Kazakhs). Some classifications place Turanids within the Caucasian race, suggesting a precursor to the current South Siberian race, while others categorize them as Mongoloid. Most commonly, both Western and Soviet scientists view Turanids as an intermediate anthropological type.
Initially, the grouping of all Central Asian inhabitants into a single anthropological type may seem inaccurate given their apparent external differences. However, a closer look reveals that many individuals could easily belong to any or at least several Central Asian nations. The anthropological boundaries between these groups remain blurred, suggesting more similarities than differences. Western anthropology, by identifying Turanids as a distinct type, seems to emphasize common traits over differences, characterizing Turanids as type shared across Central Asia.
In Russian discourse, the term “Turanids” is frequently used interchangeably with the “South Siberian race,” if so – excluding Central Asian Pamirid Caucasians (Tajiks) from this classification. This approach is a simplified adaptation of Western terminology with Soviet anthropological standards, perhaps driven by the convenience of saying “Turanid” rather than “representative of the South Siberian race.” Despite this, it’s crucial to note that Turanids were originally conceptualized as a collection of types common to Central Asian peoples.
There is a distinct type that I refer to as “common Central Asian.” Individuals embodying this type are readily identifiable as belonging to our own in any or at least most of the Central Asian republics. They typically exhibit a sculpted elongated face, a prominent nose, often thick eyebrows, narrow eyes, and dark skin. Interestingly, this aligns precisely with the anthropological type termed “Turanids” by Western anthropologists.
A person on a picture below
Tribe: Elubai, Sirgeli (Senior jüz).
Location: Saryagash District, Turkistan Region, Kazakhstan
Location: Saryagash District, Turkistan Region, Kazakhstan
The Habit
Kazakhs are classified within the anthropological spectrum, positioned between two major racial categories. The prevalent societal perception of Kazakhs as Mongoloids can be attributed to a combination of objective factors and historical conditioning.
The objective rationale behind this perception lies in the overall Asian background of the Kazakh population, where Mongoloid features tend to be more prominent. While there is a diverse range of appearances among Kazakhs, including individuals with very light hair, the majority exhibit dark hair. A common trait among Kazakhs is the narrow eye shape, with some having extremely narrow eyes. However, it is not uncommon to find Kazakhs with distinctly European eye characteristics.
The varied physical attributes of Kazakhs, such as high cheekbones and coarse black hair, contribute to the overall Mongoloid impression. The anthropologist O. Ismagulov notes that, on average, the Kazakh ethnic group consists of approximately 70% Mongoloid and 30% Caucasian elements. This implies a prevalence of Asian characteristics, yet the presence of Caucasian features is not negligible.
Observing each individual Kazakh closely reveals a mixed heritage, with a discernible blend of Mongoloid and Caucasian traits. Despite the subtle variations in physical features among Kazakhs, the collective impression tends to lean towards a Mongoloid classification, influenced by characteristics like high cheekbones, dark hair, and relatively narrow eye shapes, even though these features are not universal among all Kazakhs. That is, with the implicit Mongoloid character of each individual, in general the Kazakhs seem to be Mongoloids.
The second reason why both we ourselves and others perceive us as Mongoloids appears to be influenced by a psychological factor intertwined with historical processes. The belief is rooted in the notion that ancient nomadic tribes of Central Asia exhibited a distinctly Mongoloid appearance. This stereotype extends to all Asian nomadic groups, encompassing the Huns, Scythians, Cumans, and other lesser-known tribes. The prevailing image of a nomad is one characterized by slanted eyes, high cheekbones, and a flat face.
This perception of nomads is perpetuated through artistic representations, shaping societal perspectives. Consider, for instance, Alexander Blok’s depiction of the “slanting eyes” of the Scythians or the portrayal of the Huns in the film “Night at the Museum,” resembling the modern Mongols. The prevailing belief is that an Asian nomad must exhibit distinct Mongoloid features. Given that Kazakhs are the descendants of Asian nomads and unconsciously associate themselves with historical nomadic groups like the Huns, Kipchaks, and Tatar-Mongols, there’s a subconscious expectation to resemble modern Mongols.
This historical habit reinforces the already noticeable Mongoloid characteristics in Kazakhs, overshadowing the 30% of Kazakh Caucasian identity. The psychological factor and the general historical background, in a complementary and aggravating manner, contribute to the habitual perception of Kazakhs as indistinguishable from Mongols. Even if a Kazakh possesses a completely Caucasian physical appearance, when questioned about their race, there is a high likelihood that they will habitually identify themselves as Mongoloids.
It is commonly held that all Central Asian nomads, including the Huns, Scythians, Tatar-Mongols, and others, were characterized by a distinct Mongoloid appearance. This perception extends to the Kazakhs as well. Consider the man portrayed in the image; he exhibits few Mongoloid features, with light eyes, an elongated face, and a non-flat nose—traits that deviate from the stereotypical Mongol appearance. Despite his atypical features, he is an ordinary Kazakh, a representation of the diversity within the Kazakh population. However, if asked about his racial identity, there is a high likelihood that he will respond with “Mongoloid.” This tendency reflects the power of habit and ingrained thought patterns— a stereotype deeply embedded in the collective consciousness. Both society at large and individuals within it, including our neighbors and ourselves, tend to perceive Kazakhs as Mongoloids. Yet, this perception does not align with the reality of the diverse physical characteristics present within the Kazakh population.
Location: Buldurty, Syrym district, West Kazakhstan region.
(Kaz: Байұлы – Масқар – Бабаназар. Булдурты, Сырымский район, ЗКО.)
=============================================
Please stay tuned, as translation is in progress…
=============================================
Previous – Anthropology of the Kazakhs – Foreword
Next – Anthropology of the Kazakhs – Chapter 2 – ORIGIN
Anthropology of the Kazakhs
As far as I know, the book was written in 2011, but not published. But the subject and content of the book – both – pictures and text – seem unique and very important. It would be unfair for such amazing work to be gone. So I decided to publish it in the original language and in English.
Here is the book.
Anthropology of the Kazakhs
by Askar Isabekov
Preface
Kazakhs often identify themselves as Mongoloids, yet simultaneously, they readily distinguish themselves from other representatives of the Mongoloid race. Conversely, other ethnic groups also classify Kazakhs as Mongoloids but can easily differentiate them from Koreans or Chinese. Why is this the case?
If a Kazakh lacks narrow eyes, or dark hair, or he possesses a prominent nose, fellow Kazakhs might claim that the individual doesn’t resemble a typical Kazakh. Strikingly, such “unlike Kazakhs” constitute maybe half of the entire ethnic group. Why is this so?
While the majority of Kazakhs have dark hair, there are instances where a child is born with blond hair and blue eyes in a family of black-haired and black-eyed Kazakhs. Remarkably, this occurrence doesn’t elicit surprise or attention. Why is that?
Similar types, reminiscent of Kazakhs, are found among Latin Americans, and also among mixed Asian-European Metis, like those resulting from unions between Koreans and Russians. Why does this similarity persist?
I once knew a Kazakh nicknamed “German” because of his appearance resembling that of a German. Kazakhs exhibit a broad spectrum of appearances—from those resembling Chinese or Mongols to others indistinguishable from Turkmen, Iranians, Tatars, or Russians. Why such diversity?
The fundamental answer to these “whys” lies in the formation of the Kazakh ethnic group through the intermingling of tribes with different origins. However, this answer begets new questions—What were these tribes? Do they align with present-day Kazakh tribes? Do Kazakhs from different jüzes (zhuzes) differ? Do different Kazakh tribes trace their origins differently? These questions, complex in nature, require detailed exploration, a task this book endeavors to fulfill.
Comprising concise articles on scientific and pseudo-scientific facts, versions, hypotheses, and reflections related to the anthropology of the Kazakh ethnic group, this book may appear somewhat fragmented. Nevertheless, I hope these articles collectively construct a coherent picture.
The second component of this book features portraits of Kazakhs embodying the ethnic group. Not relatives, or some event participants, or representative of some profession, but simply Kazakhs randomly selected from different regions and villages. These photographs aim to portray the overall anthropological identity of the Kazakh ethnic group as it stands today.
Readers can approach the text as a commentary to the photographs or perceive the photographs as illustrative material for the texts—whichever resonates more. As the author, I aspire that both components—articles and photographs—harmoniously complement each other, presenting a unified experience for the reader.Determining the genre of this book proves challenging for me. I wrote it in line with contemporary styles—concise yet comprehensive, capturing the essence while not overlooking crucial details. This modern approach to presenting information gives rise to non-standard, challenging-to-classify genres and styles that resonate well with audiences today. Creating this book was a delightful and engaging process for me, and I hope readers find it just as enjoyable and effortless to read.
Антропология казахов: использованная литература
При написании книги “Антропология казахов” Аскар Исабеков использовал:
- «Население Казахстана от эпохи бронзы до современности» – Оразак Исмагулов
- “Родословная тюрков, киргизов, казахов и ханских династий” – Шакарим Кудайберды-улы
- «Казахстан. Летопись трех тысячелетий» С. Г. Кляшторный и Т. И. Султанов
- «Обзор ойратской истории» Хойт Санжи
- «Эногенез и биосфера Земли» Л. Н. Гумилев
- «Монголы» Л. Л. Викторова
- «Шофан бэйчэн» (1859)
- Н.Т. Фоменко
- Н. Морозов
- «О родоплеменном составе могулов Могулистана и Могулии и их этнических связях с казахами и другими соседними народами» В. П. Юдин
- “Джалаир Тараки Уйсун-теги и Чингисхан Тарак-теги” Марат Жандыбаев
- «Чингисхан как полководец и его наследие» Э. Хара-Даван
- «К вопросу о происхождении киргизского народа» А. Н. Бернштам
- “Материалы к истории киргиз-казахского народа” Мухамеджан Тынышпаев
- «Усуни, киргизы или кара-киргизы» Н. А. Аристов
- «Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей» Н. А. Аристов
- … Рашид-ад-Дин
- «К вопросу происхождения кыргызского племени кангды» Рустам Абдуманапов
- “Авеста”
- “По следам древнехорезмийской цивилизации” С. П. Толстов
- … Данилевский
- … П. Савицкий
- «К вопросу происхождения кыргызского племени кангды», Рустам Абдуманапов
• Оразак Исмагулов «Население Казахстана от Эпохи Бронзы до Современности (Палеоантропологическое исследование)»
• С. Г. Кляшторный, Т. И. Султанов «Казахстан. Летопись трех тысячелетий»
• Н. А. Аристов «Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей и сведения об их численности»
• Н. А. Аристов «Опыт выяснения этнического состава киргиз-казаков Большой орды и каракиргизов на основании родословных сказаний и сведений о существующих родовых делениях и о родовых тамгах, а также исторических данных и начинающихся антропологических исследований»
• Хэ Цю-тао «Шофанбэйчэн» «Исследование о племени усунь»
• С. И. Руденко, Л. Н. Гумилев «Археологические исследования П. К. Козлова в аспекте исторической географии»
• Л. Н. Гумилев «Эфталиты и их соседи в IV в.».
• Л. Н. Гумилев «Древние тюрки».
• Л. Н. Гумилев «Тысячелетие вокруг Каспия».
• Л. Н. Гумилев «Три исчезнувших народа».
• В. П. Юдин «О родоплеменном составе могулов Могулистана и Могулии и их этнических связях с казахами и другими соседними народами»
• Л. Н. Гумилев «Динлинская проблема. Пересмотр гипотезы Г. Е. Грумм-Гржимайло в свете новых исторических и археологических материалов»
• А. Н. Бернштам «К вопросу о происхождении киргизского народа»
• Л. Н. Гумилев «Таласская битва 36 г. до н.э.»
• Л. А. Боровкова «Царства «Западного края» во II-I веках до н.э»
• Геродот «История»
• С. Коржавин «Роль калмыков в формировании генетического портрета казахского этноса. Опыт имитационного моделирования исторического развития популяций»
• С. Г. Агаджанов «К этнической истории огузов Средней Азии и Казахстана»
• А. А. Бушков «Россия, которой не было – 3. Миражи и призраки»
• К. А. Пензев «Русский Царь Батый»
• К. А. Пензев «Арии древней Руси»
• М. И. Артамонов «Хазары и турки»
• Р. А. Абдуманапов «К вопросу происхождения кыргызского племени кангды»
• Р. Винокур «Хазары»
• С. П. Толстов «По следам древнехорезмийской цивилизации»
• В. В. Бартольд «Киргизы»
• Л. Л. Викторова «Монголы»
• М. К. Жандыбаев «Историческое эссе: Джалаир Тараки Уйсун-теги и Чингисхан Тарак-теги»
• М. Тынышпаев «Генеалогия киргизказакских родов»
В начало: Антропология казахов (А.А. Исабеков 2011) – Оглавление
Происхождение казахских племён: Канглы
Из книги “Антропология казахов”, 2011.
Раздел 3. “Племена”
Канглы
Название племени канглы позволяет историкам предполагать (или даже утверждать) связи современных канглы не только со средневековыми европейскими печенегами, но также и с народами и государственными образованиями II-I тысячелетий до н.э., а также начала нашей эры. Подробно об этом можно почитать в статье Рустама Абдуманапова «К вопросу происхождения кыргызского племени кангды». Я же ограничусь выдержками из этой статьи с небольшими дополнениями.
Майтобе, Таласский район, Жамбылская область.
Итак, первое тысячелетие до нашей эры, в «Авесте» упоминается город Канга (Кангха) – столица легендарного Турана, находящаяся за Сырдарьей. Можно считать, что это первое упоминание топонима, который в дальнейшем у китайских историков встречается как государство Кангюй. Это уже II век до н.э. Государство это было значимым и находилось между государствами усуней и аланов. Предполагается, что кангюйцы были прямыми потомками ранее обитавших здесь сакских племен. Это вполне логично и означает, что кангюйцы (как и усуни, и аланы) были европеоидным народом. В начале нашей эры (91 г.) часть северных хунну бежала на запад в Кангюй, и была расселена кангюйским правителем на реке Или. То есть, в начале нашей эры в составе кангюйцев, как и в составе усуней появились монголоидные элементы, пока еще не такие многочисленные.
Следующий важный этап – V-VII вв н.э. начало тюркизации кангюйских племен. «Кангюйские племена, по всей видимости, покорились тюркютам, так как нет свидетельств войны с ними. Дальнейшие судьбы кангюйцев были связаны с тюркскими государствами. После распада единого тюркского каганата в 604 году, кангюйские племена и подконтрольные им земледельческие оазисы и города оказались под властью западных каганов. Центром их владений, согласно древнетюркским эпитафиям, являлся город Кангю-Тарбан, а сами они были известны тюркютам под именем кенгересов. Некоторые группы кенгереского населения оказались и в пределах восточно-тюркского каганата.» Вероятно в это время кангюйцы-кенгересы должны были в какой-то степени еще изменить свой физический тип в сторону монголоидности.
Примерно с середины VII века по середину VIII века на территории Казахстана существовало государственное образование под названием Кангарский союз. «Кочевые кангары сплотили вокруг себя некоторые тюркские племена, в основном печенегов. Поэтому впоследствии, уже на границах Византии, греки зафиксировали самоназвание «кангар» только у трех печенежских племен.» Кангарам-печенегам приходилось выдерживать давление со стороны карлуков, гузов и кимаков с востока, что привело к откочевке части печенежских племен на запад, где они в дальнейшем участвовали в этногенезе некоторых европейских народов. Оставшиеся печенеги вошли в состав племенного союза огузов. Далее печенеги (беджене) упоминаются как одно из племен огузов. Есть также и упоминание о людях хангакиши, что вероятно означает «Канга киши», то есть, люди Канга.
С конца X века, уходя от давления с востока, кимако-кыпчакские племена начинают постепенное движение на запад и на юг. Под влияние кыпчаков попали и живущие в долине Сырдарьи огузы, которые, распавшись на несколько групп, частично вошли в состав кыпчаков, частично откочевали за Сырдарью. Вот тут, по мнению историков, происходит важный момент в этногенезе канглы. Огузы входят в кыпчакский племенной союз, вместе с огузами в союз входят и печенеги, при этом завоеватели-кыпчаки принимают имя «канглы» («кангароглы»), что «выражало их стремление связать себя с древней генеалогической традицией завоеванных земель, прежде всего по Сырдарье, и таким образом, легитимизировать свои права на власть над указанными областями». То есть, с этого момента, канглы – это кыпчаки, смешавшиеся с местными огузами, в состав которых входили в том числе и печенеги.
С XII века канглы существуют уже как значимая самостоятельная единица, есть упоминания о их активном участии в политической жизни того времени, в частности, о взаимоотношениях с караханидами и каракиданями, а также о канглийских послах при чжурчженьском императорском дворе. Кроме того, канглы играли значительную роль в соседнем Хорезме. В XIII веке во время монгольского нашествия канглы оказали сопротивление завоевателям. В то же время, ряд личностей из канглы упоминается среди монгольских военных. Это можно объяснить либо тем, что не все канглы воевали с монголами, либо традицией вхождения побежденных в армию победителей.
Дальнейшая судьба канглы прослеживается достаточно четко – во времена Тимура канглы входили в состав его государства, но численность их уже не была велика. Позже, после образования Могулистана, канглы вошли в состав могулов. Вероятно, в период с XII века (отношения с каракиданями) и по XVI век (вхождение в Могулистан) канглы приобрели значительную монголоидную примесь. После распада Могулистана, канглы стали частью казахского, узбекского, каракалпакского и киргизского народов. Причем, лишь после 1924 года канглы перестали регистрироваться как отдельная этническая единица, до этого момента, видимо, сохраняя в большей степени племенное самосознание.
К короткому пересказу статьи Р. Абдуманапова следует добавить замечание С. П. Толстова, который в своих исследованиях присырдарьинских городов подчеркивал преемственность сменяющих друг друга культур, что означает и преемственность сменяющих друг друга народов. Кангюйцы-кангары смешались с тюрками-печенегами, которые после смешались с огузами, которые после смешались с кыпчаками; при этом какая-то часть вновь образованных народов, руководствуясь различными соображениями, всегда откочевывала дальше на запад, другая принимала имя, связанное с древним этнотопонимом Канг. Н. А. Аристов написал об этом процессе так: «Выделяя из себя в продолжении веков значительные массы на юг и на запад, ибо вторгавшиеся в Европу полчища гуннов, печенегов, половцев и кипчаков увлекали с собою части канглов, кангюйцы постепенно уменьшались в численности, утрачивали преобладание в исконных своих землях и вытеснялись из них, с востока дулатами и с севера кипчаками, к самым берегам Сырдарьи в среднем ее течении. В состав киргиз-казачьего союза канглы вступили уже в качестве немногочисленного рода.»
Байгекум, Шиелийский район, Кызылординская область.
Происхождение казахских племён: Дулаты, уйсуни, могулы
Из книги “Антропология казахов”, 2011.
Раздел 3. “Племена”
Дулаты, уйсуни, могулы
Лучше всего под теорию академика О.Исамагулова о происхождении южносибирского антропологического типа подходят те племена старшего жуза, которые входят в объединение уйсун, и в первую очередь это касается самого крупного уйсунского племени – дулатов. Места проживания казахских уйсуней – предгорья Тянь-Шаня – это как раз те места, в которых когда-то кочевали саки, потом сюда из Ганьсу пришли усуни, в состав которых позже частично влились хунны, которых сменили гаогюйцы-телеуты, затем пришла очередь тюркютов ЗападноТюркского Каганата, после распада которого на историческую арену последовательно выходили тюргеши и карлуки, потом появилось государство Караханидов, затем пришли каракидани, потом найманы, за ними монголы, был образован улус Чагатая, а затем появилось государство с названием Могулистан, и только потом жители этих мест стали именовать себя казахами. Все, кто на протяжении полутора тысяч лет приходил в предгорья Тянь-Шаня, все приходили с востока, и каждая новая волна приносила с собой все новые монголоидные гены. Тем не менее, на мой взгляд, в восточной половине Казахстана уйсуни, в лице, в первую очередь, многочисленных дулатов, лучше всех демонстрируют древнюю европеоидную основу южносибирской расы, хотя, безусловно, монголоидное влияние и здесь хорошо заметно, а иногда и преобладает. Я бы сказал, что для дулатов совсем не характерно низкое монголоидное переносье (а скорее даже наоборот), редко встречается эпикантус, лицо не широкое и не скуластое. Сказанное в большей степени касается взрослых мужчин, потому что женщины и дети, как обычно, более монголоидны. Но в целом, казахи-уйсуни, на мой взгляд, несут в себе значительную европеоидную составляющую. Именно физический тип современных уйсуней-дулатов является для меня подтверждением их автохтонного, а не монгольского происхождения.
Кордай, Жамбылская область.
А версий происхождения племени дулат существует две, и обе они основаны на созвучиях названий. Сторонники местного происхождения дулатов считают, что племя тулу (V-VI вв, государство Гаогюй), дулу (как вариант «дуло», VII век, Западно-Тюркский Каганат, VIII век, Тюргешский каганат) – это и есть предки дулатов. Далее, дулаты, уже как дулаты, а не как дулу (дуло) упоминаются в Чагатаевом улусе (XIII-XIV вв) и Могулистане (XIV-XV вв), причем в этих государственных образованиях дулаты играли далеко не последнюю роль. Связь дулатов послемонгольского времени с дулатами современными не ставится под сомнение никем. А вот связь дулатов чагатаевских и могульских с дулу-дуло домонгольского средневековья не очевидна и оспаривается сторонниками монгольского происхождения дулатов, которые считают, что нынешние казахские дулаты происходят от монгольского рода дуклат (дуглат), о котором в числе прочих монгольских родов и племен писал Рашид-ад-Дин. Есть и компромиссная версия, убивающая обоих зайцев и ставящая монгольских дуклатов во главе местных дуло. Я являюсь сторонником версии местного происхождения дулатов, в первую очередь, как я уже говорил, из-за их физического типа. Во-вторых, я думаю, что племя дуло (прослеживаемое в V-VIII вв) и племя дулатов (прослеживаемое в XIII-XVI вв) имеют преемственную связь, хотя бы потому, что и первое, и второе были крупными этноединицами, игравшими в свое время значительную политическую роль в разных государственных образованиях, но примерно на одних и тех же территориях. Что же касается имеющейся «дырки» с IX по XII век, то возможно говорить не об отсутствии упоминаний о дуло-дулатах, а об общей скудости имеющихся об этом времени сведений. Кроме того, вполне возможно, что пересмотр хронологии по Н.Т. Фоменко просто ликвидирует смущающую временную «дырку».
В подтверждение автохтонного происхождения дулатов говорит и шежире, но для понимания этого нужно вернуться к теме первоказахов. События XIII-XV веков отстоят от нас на шесть-восемь столетий, однако мы воспринимаем их достаточно ясно и считаем, что имеющиеся у нас данные о тех временах весьма достоверными. О событиях средневековья пишутся книги, снимаются фильмы, картины тех времен довольно живо и эмоционально принимаются современным обществом. Если же представить себе те же XIII-XV века, то времена тюркютов и даже гуннов и усуней отстояли от людей того времени на те же полтысячеления или около того. Учитывая факт того, что в те времена не было информационной насыщенности, характерной для современности, можно предположить, что устные предания о событиях прошлого имели огромное значение, и суть их передавалась из поколения в поколение достаточно точно. То есть, я вполне могу предположить, что на момент создания шежире в народе была сильна память об имеющихся родственных отношениях между отдельными родами и племенами. Таким образом, имеющаяся в шежире связь между дулатами, албанами и суанами и возведение их к единому предку Уйсуню, говорит не о родстве вряд ли существовавших личностей с именами Албан, Суан и Дулат, о родстве этих племен и о происхождении их основного костяка от усуней. Упоминание об основном костяке считаю важным, потому что сложные законы племяобразований могли привести к включению в состав уйсуньских племен родов совсем иного происхождения. В точности так же можно судить и о усуньском происхождении абак-кереев. А некоторые исследователи прямыми потомками усуней уверенно называют сары-уйсуней. Что ж, для какой-то части этого небольшого племени, это вполне вероятно.
Сулутор, Кордайский район, Жамбылская область.
Таким образом, для меня подтверждением местного происхождения уйсуней, и дулатов в частности, является физический тип представителей племени, а также прямое указание происхождения этих племен от Уйсуня. Оба подтверждения не являются 100%-ными доказательствами, да и созвучия с монгольскими родами «дуклат» и «ушин», признаться, смущают. В голове, правда, крутится фантастическая гипотеза, вкратце выглядящая следующим образом: Усуни пришли в Семиречье из Ганьсу. Ушли, вероятно, не все усуньские рода, какие-то, вполне возможно, и остались в местах прежних кочевий. Эти, предположительно оставшиеся рода, могли быть впоследствии ассимилированы какими-то предками монголов и стали уже монгольскими родами. Последнее, кстати, звучит не так уж фантастично, так как по монгольским же преданиям сам Темуджин, а также его предок Борджигин, были высокими рыжебородми блондинами с серыми глазами. Борджигин, как известно, был одним из трех сыновей-блондинов, которых Алан-Гоа родила уже после смерти своего мужа. К этим трем сыновьям восходят монголы-нирун, то есть самые «чистые» монголы. Насколько я могу судить, возвеличивание по преданиям нирунов (и дарлекинов) есть создание неравенства в средневековой Монголии, схожее с созданием неравенства по шежире у казахов. Из знакомых по названиям среднеазиатских этнонимов родам к нирунам относились дуклаты, мангуты и баруласы, а к дарлекинам (второй по значимости группе) – хушины (ушины) и хунгираты. Собственно мое предположение заключается в том, что, возможно, монгольские нируны восходят к древнему европеоидному населению Центральной Азии, может быть, к тем же усуням, и в этом случае схожие названия у монголов и у казахов возникли не из-за перехода монгольских родов в состав средневековых тюркских кочевников, но, возможно, являются следствием происхождения и тех и других от одних и тех же усуньских племен. Современные монгольские ушины живут в Ордосе. А это не так далеко от Ганьсу, где когда-то жили усуни.
Что же касается нынешних киргизских дуулатов, то их связь с казахскими дулатами объясняется очень просто – в течении периода примерно с XIV по XVI столетия, киргизские и дулатские рода входили в состав одного народа, который сам себя называл могулы, или моголы, а государство, которое создали могулы, называлось Могулистан. Считается, что дулаты были фактическими правителями Могулистана, а чингизиды лишь формально числились главами государства. В конце 50-х годов XV века правитель Могулистана хан Иса-Буга выделил для кочевок земли в долинах рек Козы-Баши и Чу двум султанам, отколовшимся от государства кочевых узбеков. Этими султанами были Жанибек и Керей, и я полагаю, что рода, ушедшие с ними, были немногочисленными, иначе вряд ли бы хан Могулистана охотно принял бы их. Далее, считается, что впоследствии на выделенных землях Жанибек и Керей создали первое Казахское ханство и назвали свой народ узбек-казахами, и этот момент условно принято считать началом казахской государственности. Дулаты же, как и другие уйсуньские племена, еще вплоть до середины XVI века были в составе могульского народа. Это объясняет почему в шежире дулатов нет Мухаммеда Хайдара Дулати, который умер до того, как дулаты вошли в состав казахского народа. Мухаммед Хайдар Дулати не был казахом, он был дулатом, и он, кстати, участвовал в военных походах против казахов. Такие вот сложные правила кочевого этногенеза – дулаты были противниками казахов, а киргизы и дулаты входили в состав одного народа – могулов, теперь же дулаты входят в один народ с многочисленными коныратами, которые сами могли стать отдельным народом, но не стали.
Аспара, Меркенский район, Жамбылская область.
Происхождение казахских племён: Маршруты, кочевки, коныраты и еще раз жалайыры
Из книги “Антропология казахов”, 2011.
Раздел 3. “Племена”
Маршруты, кочевки, коныраты и еще раз жалайыры
В среде любителей средневековой истории Центральной Азии есть вечная спорная тема о языковой принадлежности тех или иных средневековых народов или племен. На каком языке говорили, к примеру, жалайыры или коныраты. Одни утверждают, что раз сейчас казахские жалайыры и коныраты говорят на казахском языке, так значит, и предки их говорили на тюркском языке. Другие, опираясь на то, что нынешние монгольские джалаиры и хунгираты говорят на монгольском языке, считают, что средневековые племена того же названия ни на каком ином языке кроме монгольского говорить не могли. В спорах этих всегда упускается такой важный вопрос – а какое отношение имеют нынешние казахские племена к средневековым монгольским народам, какая есть между ними связь? Считается, что средневековые племена переселились из Монголии в Казахстан. Более или менее понятна история переселения на территорию Казахстана найманов и кереев. Жили по одну сторону Алтая, стали по другую. Расстояние не такое большое, кроме того, есть даже предположение, что и не переселялись они вовсе, а всегда тут жили. А вот каким образом попали на места нынешнего своего проживания жалайыры, а также коныраты, мангыты и барласы Узбекистана, хазарейцы Афганистана, то есть племена и народы, считающиеся потомками монголов Средневековья? Есть еще и попутно возникающие вопросы – имеют ли отношение нынешние дулаты к монгольскому роду дуглат, а также нынешние уйсуни к монгольскому роду хушин (уйшин)?
Начну с жалайыров. Средневековые монгольские джалаиры XIII века делились на десять родов. Вот их названия – джат, тукараун, кунксаут, кумсаут, уят, нилкан, куркин, тулангит, тури, шанкут. Современное племя казахских жалайыров включает в себя 13 родов – андас, мырза, карашапан, оракты, акбуйым, калпе, сыпатай, арыктыным, сиырши, байшегир, балгалы, кайшылы, кушик (Марат Жандыбаев еще добавляет четырнадцатый род – каракалпак). Заметно, что между двумя списками нет ни одного совпадения. Но это вполне объяснимо, потому что перечисленные казахские рода появились как жалайырские этноеденицы лишь в XV (а может даже в XVI) веке, об этом пишет в своем исследовании о жалайырах М.Жандыбаев. Он же указывает на то, что жалайырские рода казахов – есть аборигены Семиречья. Последнее утверждение, на самом деле, спорно, потому как основывается на принадлежности казахских жалайыров к уйсуням. Но жалайыров к уйсуням относят достаточно редко, чаще же жалайыров указывают вне этого племенного объединения. Но, тем не менее, как вариант, местное происхождение жалайыров рассматривается. Альтернатива местному происхождению – это переселение жалайыров из Монголии, которое описано довольно невнятно (например, у М.Тынышпаева написано «по всем преданиям переселились»). Вопрос подвисает еще и потому, что в средневековой Монголии джалаиры жили восточнее найманов, да и нынешние монгольские джалаиры живут в восточной части Внутренней Монголии, то есть простой сдвижкой кочевий, как у найманов и кереев, дело не обошлось. Если, конечно, переселение было.
Wiki: Чагатаиды, Джагатаиды — чингизиды, потомки второго сына Чингизхана, монгольского царевича Чагатая (Джагатая). Владения чагатаидов охватывали Среднюю Азию. Наиболее политически и экономически стабильным периодом было правление Кебек-хана (1318‒1326).
Бакбакты, Балхашский район, Алматинская область.
Есть версия Н. А. Аристова, который считал, что «жалайыры представляются союзом родов разного происхождения, сплотившихся в джагатаидское время около какого-нибудь влиятельного при ханском дворе вельможи из рода жалаир, давшего этому союзу свое родовое имя». Эта версия объясняет появление казахских жалайыров как новых жалаирских единиц по М. Жандыбаеву. Кроме того, Н. А. Аристов считал, что жалайырские рода «арыктаным и кушик явно кара-киргизского происхождения, а байшегир есть, быть может, остаток, упоминаемого арабскими географами племени джикирь, вероятно отрасли карлыков», и лишь кайшылы и балгалы, возможно, ведут свое происхождение от монгольских джалаиров. Версия Н. А. Аристова с одной стороны дает объяснение связи казахских жалайыров с джалаирами монгольскими, а с другой стороны согласуется с местным происхождением жалайыров, а точнее какой-то части их родов. К тому же, возможная смешанность происхождения жалайыров объясняет непостоянство преданий в вопросе принадлежности жалайыров к племенному союзу уйсуней, что может означать уйсуньское происхождение лишь части жалайырских родов. Очень похожая версия существует и в отношении мангытов – крупной субэтнической составляющей нынешних узбеков, каракалпаков и ногайцев. Предполагается, что среднеазиатские мангыты лишь в малой своей части имеют в предках мангутов монгольских. Основу же их составляют местные тюркские (в основном кыпчакские, может быть, еще карлукские и огузские) рода, объединившиеся вокруг малочисленной монгольской группы со звучным в то время именем. Возможно, что подобным образом можно объяснить и связь казахских, узбекских и каракалпакских коныратов с монгольскими хунгиратами. Версия образования новых этнических единиц очень логична и похожа на правду, потому что вполне соответствует принципам генезиса кочевых племен. Однако прежде чем принять ее за истинную, вначале следует окончательно исключить версию переселения из Монголии.
Считается, что переселение племен из Монголии связано с монгольским завоеванием Средней Азии. Для понимания возможных путей переселения монголов я столкнулся с рядом вопросов, которые также можно отнести к редкозадаваемым (РЗВ) – Как кочевали люди в средневековье? Какими маршрутами монгольская армия прошла через Казахстан на Русь? Каким путем монголы вошли в Среднюю Азию? Совпадали ли пути миграции монгольских племен (если миграция была) с маршрутами боевых походов? Какова была численность монгольских войск? Какова была возможная численность переселившихся племен (учитывая, что нынешние жалайыры, коныраты и мангыты достаточно крупные субэтносы)?
Шаулдер, Отырарский район, ЮКО
Начну с кочевок. Способы кочевок определялись рельефом местности, и климатическими условиями. Для жителей предгорий характерным было яйлажное кочевничество с перемещением в летнее время на жайлау (яйлаг=жайлау), что собственно происходит и сейчас, но в меньших масштабах. Совсем по-другому кочевали в местах, где нет гор. В одном из рассказов Андрея Платонова героиня – молодая русская девушка, приехав в русский же степной поселок, начинает сажать в нем деревья и огород, на что жители этого поселка только молча ухмыляются. Причина ухмылок стала понятна после того, как в один из дней степной горизонт покрылся пылью, и через какое-то время многочисленные стада кочевников, пройдя через поселок, полностью уничтожили все старания девушки, несмотря на ее попытки сберечь зелень. «Кочуи» из рассказа Платонова кочевали по кругу, проходя через поселок раз в несколько лет. Но кроме круговых кочевок в степи были распространены также кочевки в широтном или в меридиональном направлениях. Расстояния между зимовками и местами летних пастбищ могли составлять до 4000 км, сложность и протяженность маршрутов кочевок определялась размером поголовья скота, кочевки на такие большие расстояния были связаны с необходимостью дать траве на пастбищах успевать вырасти вновь. В условиях кочевого животноводства наличие или отсутствие пастбищ определяло возможность самого существования народа. Пастбища всегда были дефицитом и могли прокормить лишь ограниченное количества скота, а это значит, что пути возможных миграций кочевников, а также маршруты их боевых походов не могли быть проложены как попало. Стада вновь прибывших мигрантов могли случайно попасть в местность, где уже прошел скот местных жителей, а это означало бы большие проблемы. Кроме того, дефицит пастбищ подразумевает, что и само число возможных кочевников-мигрантов или кочевников-солдат не может быть бесконечно большим. Чем длинней поход, тем меньшее число людей может быть участниками этого похода. Вот пример попытки передвижения большого количества людей и скота через Казахстан – в 1771 году калмыки, кочевавшие между Волгой и Уралом, приняли решение откочевать обратно в Джунгарию. Кочевка эта получила название «Пыльный поход» и участвовала в ней почти 31 тысяча семей, около 180 тысяч человек. До Джунгарии из них дошли примерно 20 тысяч. В течение всего похода на калмыков непрерывно нападали казахи, отбирая скот и захватывая пленных. Причиной нападок служили, кроме имеющихся межэтнических противоречий, еще и возникающие проблемы с пастбищами. Большое количество мигрирующих людей и скота неизбежно входят в противоречие с интересами местных жителей. И уж тут кто кого. Либо местные уничтожают пришельцев, либо, если пришельцы сильнее, местные уходят в новые места выдавливать со своих мест еще кого-то, либо агрессивные пришлые уничтожают автохтонов. В предгорных местностях борьба за пастбища должна была быть еще более жесткой, потому как путей отступления с узкой полосы зеленой травы некуда – с одной стороны камни и ледники, с другой стороны – пустыня.
Арыстан-Баба, Отрарский район, ЮКО
Предисловие о пастбищах и кочевках было необходимо для того, чтобы оценить масштабы монгольского вторжения. Маршруты движения монгольских войск, а также их тактика и численность описаны у Э. Хара-Давана в книге «Чингисхан как полководец и его наследие». Э.Хара-Даван пишет, что для вторжения в Среднюю Азию в верховьях Иртыша Чингисхан собрал армию численностью 230 тысяч всадников, при этом на каждого всадника приходилось по 4-5 лошадей, кроме того, указанные 230 тысяч человек всадников должны были иметь тыловую и техническую поддержку, а это еще дополнительные люди. Маршрут монголов проходил от Алтая через западный берег Балхаша и далее к Сыр-Дарье. Э.ХараДаван признает, что перемещение на расстояние «более двух тысяч верст через горные хребты и безводные пустыни, имея в своем составе до 200 000 человек и миллион лошадей – задача совершенно неразрешимая для современных армий такой численности» (книга была написана в 1929 году), но возможность подобной операции в средневековье он не ставит под сомнение, объясняя эту возможность гением самого Чингисхана, а также его полководцев Субэдэя и Джебэ. В точности так же не ставится под сомнение месячный конный переход через Кызылкумы, который сейчас вряд ли кто сможет пройти без потерь. Маршрут монгольской армии я принимаю таким как он описан, а вот в численности армии позволю себе усомниться. Причем, сомнения о многочисленности армии монголов были высказаны уже многими современными исследователями, и общее мнение таково, что миллион коней – это выдумка (для примера скажу, что на сегодня в Казахстане поголовье лошадей составляет около 1,2 млн голов, а во всей Монголии – около 2,2 млн голов), а значит выдумка и 230 тысяч всадников. Возможно, завышено и число защитников Отрара в 50 тысяч человек, завышено с целью увеличить «на бумаге» число нападавших монголов. Вероятно, более близкой для оценки монгольской армии было бы число в 10 раз меньше – скажем 20 тысяч всадников. (Для сравнения – число взрослых кераитов при принятии ими христианства в XI веке было около 200 тысяч, число переселившихся в Среднюю Азию каракиданей было 16 тысяч кибиток (семей), число монголов в битве на реке Калке считается равным 20 тысячам.) Итак, монголов было мало, они прошли мимо мест нынешнего проживания жалайыров (обошли Балхаш с запада) и пришли в места нынешнего проживания мангытов и коныратов (Южный Казахстан и Узбекистан). Монголов было мало и они не оставались на захваченных землях, оставив лишь наместников и, возможно, еще сборщиков податей и небольшое число солдат. Никаких многочисленных родов с монголами не приходило, те, кто кочевал по Сырдарье и в Южном Прибалхашье – те и остались кочевать. Впору признать версию Н.А.Аристова верной, а связь жалайыров, коныратов и мангытов с монгольскими джалаирами, хунгиратами и мангутами лишь опосредованным и условным родством через племенных начальников.
Однако вот что меня смущает – я готов признать, что жалайыры действительно имеют не монгольское, а местное (уйсуньское) происхождение, а вот с коныратами и мангытами, как мне кажется не все так просто. Виной тому физический тип коныратов. Несмотря на то, что сами коныраты считают себя аборигенами долины Сырдарьи и более южных территории, физический их тип разительно отличается в сторону монголоидности не только от в основном европеоидного типа среднеазиатского междуречья, но также и от соседних казахских племен. До прихода монголов города Хорезма были населены (и сейчас населены) памиро-ферганским антропологическим типом, который на тот момент сформировался из европеоидного типа саков-массагетов с примесью пришедших из Семиречья огузов и карлуков, которые также были, большей частью, европеоидны. В китайском сериале о Чингисхане, в эпизоде с захватом Отрара, жители этого города и сам Каирхан показаны такими, как выглядят современные иранцы или таджики, что, я полагаю, соответствовало действительности. Более того, я думаю, что не только жители городов, но и кочевники Хорезма (огузы, кыпчаки) были в те времена почти европеоидны, имея в себе монголоидную составляющую, нельзя сказать что совсем малую, но все же не такую значительную. А вот сегодняшние коныраты имеют сильную монголоидную примесь, причем монголоидная примесь в коныратах гораздо сильнее, чем в соседних с ними казахских племенах. Более того, некоторые из узбекских коныратов, которых я видел на юге Таджикистана и в районе Термеза, выглядят почти неотличимо от монголов. Предки коныратов и мангытов, в отличие от предков жалайыров, совершенно определенно выходцы из Центральной Азии, безо всяких сомнений. Каким же образом могло так получиться, что при отсутствии массовых переселений родов и племен из Монголии, в долине Сырдарьи образовался крупный субэтнос с таким заметным монголоидным элементом?
Таскудык, ЮКО
В Центральной Азии, кроме казахов, существуют два крупных этноса со значительным монголоидным влиянием – это киргизы и хазарейцы. Хазарейцы считаются потомками монгольских солдат, некогда оставшихся в Афганистане. Хотя хазарейцы давно уже стали мусульманами и перешли на фарси, связь с монголами очевидна хотя бы по родовым названиям хазарейцев, часть из которых имеет иранское происхождение, а часть монгольское, как, например, джунгури (джунгары) или бехсуд. По распространенной легенде хазарейцы пошли от монгольской тысячи солдат («хазар» – тысяча на иранских языках), но если бы монголов было бы действительно лишь одна тысяча (или даже несколько тысяч), то полтора миллиона нынешних хазарейцев не отличались бы от окружающих народов своей заметной монголоидной примесью. Скорее верна теория, что помимо монгольских солдат, смешавшихся с местным ираноязычным населением, хазарейский этнос пополнялся в несколько волн оседавшими в Хазараджате монголоидными группами не из Монголии, но из Средней Азии во времена Чагатая и, позже, Тимура.
Примерно также, по мнению, А. Н. Бернштама формировался и киргизский этнос («К вопросу о происхождении киргизского народа») – в несколько этапов «в VI-X веках просачиваясь на Тянь-Шань под водительством князей-удачников», и «скрещиваясь по пути с племенами Алтая и Центральной Азии». От себя добавлю – с племенами, которые принадлежали к монголоидной расе. Таким образом, способ не явного разового, а постепенного, в несколько этапов формирования этноса (субэтноса) вполне возможен. И я могу предположить, что именно таким образом, начиная с XIII века, формировались коныратский и мангытский субэтносы. На еще более конкретные предположения наводит следующая ассоциативная цепочка – коныратский эпос «Алпамыш» (в казахском варианте «Алпамыс») – алтайский эпос «Алып-Манаш» (который считается аналогом «Алпамыша») – киргизский эпос «Манас». Похоже, что формирование киргизов и коныратов шло параллельно, и, возможно, даже из близких элементов. Впоследствии, они же участвовали и в этногенезе афганских хазарейцев.
Итак, крупных переселений народов происходить не могло, а это значит, что совершенно точно нельзя ставить знак равенства между коныратами и монгольскими хунгиратами, между жалайырами и монгольскими джалаирами. Коныраты считают себя народом-автохтоном Сырдарьи, но с большой уверенностью можно сказать, что в формировании коныратского этноса принимали существенное участие алтайские монголоидные племена, которые в течение несколько столетий просачивались с Алтая небольшими группами и постепенно смешивались с сырдарьинскими кочевниками. Впоследствии эти же монголоидные группы, просачиваясь от Сырдарьи еще дальше на юг, приняли участие в формировании уже хазарейского народа. Вполне возможно, что конырат и хунгират – это просто созвучные, но никак не связанные между собой этнонимы. С жалайырами (и мангытами) ситуация, судя по всему, иная. Я придерживаюсь мнения, что жалайыры (и мангыты) имеют к одноименным монгольским племенам опосредованное через племенное руководство отношение, но не прямое кровное родство. Жалайыры не переселялись из Монголии, а как этноединица были сформированы уже на территориях своего нынешнего раселения из родов местного происхождения.
Отырар, Отрарский район, ЮКО
=======================================================================
Video: